Флот вторжения
Шрифт:
— Как же так? — повторил Кирел. — Если до нашего приземления Дойчланд и Британия были врагами, то вряд ли они поделились бы друг с другом технологией производства реактивных самолетов…
— Мне бы не хотелось так думать, но кто может с уверенностью сказать, чего именно ожидать от Больших Уродов? Возможно, они такие потому, что на небольшом участке суши находится много различных империй.
По сравнению со сложными и коварными политическими играми тосевитов даже интриги Императорского двора выглядели безобидными.
Однако Кирелу не давали покоя реактивные самолеты.
— Господин адмирал, если они не обмениваются технологией, это означает лишь одно: и те и другие разработали
Главнокомандующий повернул оба глазных бугорка к своему подчиненному. И эти слова он слышит от офицера, который настаивал на предоставлении Большим Уродам возможности капитулировать прежде, чем Раса уничтожит их средства связи?! Точнее, прежде, чем Раса потерпела неудачу, пытаясь уничтожить их?
— Командир корабля, вы считаете, что они представляют для нас столь серьезную угрозу?
— Да, господин адмирал. Мы находимся на высоком уровне развития, причем сохраняем его уже многие века. Они стоят ниже нас, но быстро поднимаются. Мы должны полностью уничтожить их, пока это еще в наших силах.
— Если бы только эти грязные твари не уничтожили «Пятьдесят шестой Император Джоссано»! — со скорбью в голосе проговорил Атвар.
«Если бы мы только не сосредоточили на одном корабле такое количество наших бомб!» — добавил он про себя. Но нет, его нельзя за это винить: инструкция предписывала доверять хранение больших запасов ядерного оружия только самым надежным командирам кораблей. Как и положено офицеру Расы, он следовал этому наставлению. Вряд ли кто-нибудь усомнится в его компетентности, разве что подумают: «Следуя инструкции, он потерпел неудачу». То, что отшлифованные веками правила оказывались бессильны всякий раз, когда дело касалось тосевитов, беспокоило главнокомандующего даже сильнее, чем сражения на поверхности Тосев-3.
— У нас еще осталось некоторое количество ядерного оружия, — не унимался Кирел. — Возможно, Большие Уроды сдадутся быстрее, когда увидят, что мы способны сделать с их городами?
В знак несогласия Атвар откинул назад голову.
— Мы не можем уничтожить планету, на которую уже направляются корабли с переселенцами.
Так гласило древнее наставление, основанное на завоеваниях работевлян и халессиан.
— Господин адмирал, мне кажется, что Тосев-3 не идет в сравнение с другими планетами, завоеванными Расой. Тосевиты обладают большей способностью к сопротивлению, чем обладали работевляне и халессиане, и, похоже, требуют более жестких мер. Особенно тосевиты Дойчланда, господин адмирал. Пушка, уничтожившая «Пятьдесят шестой Император Джоссано», принадлежала им, хотя и стреляла с территории СССР. Добавьте сюда управляемый снаряд, который эти Большие Уроды пытались запустить. А теперь вы сообщаете мне еще и об их реактивных самолетах. Я считаю применение ядерного оружия необходимым.
— Нет, — возразил Атвар.
Инструкции требовали, чтобы новые планеты не загрязнялись радиацией, которая способна сохраняться длительное время. Кроме того, Расе предстоит жить здесь вечно, вплетая Тосев в ткань Империи, и нужно считаться с тем, что на Тосев-3 не так уж много суши.
Но этим исключительно опасным туземцам суши вполне хватало. Только что главнокомандующий размышлял о том, сколь недейственным оказалось древнее наставление в войне против Больших Уродов. Отход от инструкции пугал главнокомандующего как никогда прежде. Атвар словно бы лишался милости Императора, становясь одиноким и заброшенным. Но заслужит ли он милость Императора, если принесет Расе новые несчастья?
— Постойте, командир корабля, я передумал, — сказал он Кирелу, который был готов уйти. — Давайте рискнем и сбросим бомбу на… как называется главный город Дойчланда?
— Берлин, господин адмирал, — ответил Кирел. — Будет исполнено.
Глава 5
— Париж… — устало произнес Джордж Бэгнолл. — За несколько лет до начала войны я ездил сюда в отпуск. Он не похож на тот, прежний Париж.
— Теперь вообще все изменилось, — отозвался Кен Эмбри, — Черт побери, все не похоже на То, что было до появления ящеров, а они свалились нам на голову всего какую-нибудь неделю назад.
— В этом есть и свои плюсы, иначе мы бы все считались сейчас военнопленными, сидели бы за колючей проволокой и дожидались очередных посылок от Красного Креста, — заметил Элф Уайт. Штурман поднял ногу и потряс уставшей от долгой ходьбы ступней. Потом мрачно рассмеялся: — Впрочем, будь мы пленными, получающими посылки от Красного Креста, кормежка у нас, вероятно, была бы получше той, что мы имели, добираясь сюда.
— Ты прав со всех сторон, — согласился Бэгнолл. — Но, будучи свободным, я чувствую себя гораздо лучше.
Немцы, оккупировавшие северную и центральную части Франции, могли не раз уничтожить английских летчиков, пока те добирались до Парижа, но они и не подумали это сделать. Напротив, некоторые из них даже приветствовали людей, которым при иных обстоятельствах без долгих размышлений пустили бы пулю в лоб. Французские крестьяне делились с англичанами чем могли, однако они сами питались весьма скудно — их собратья по другую сторону Ла-Манша могли считать себя баловнями судьбы.
— Если уж мы заговорили о ящерах, — сказал Кен Эмбри, — то кто бы мог подумать, что стертый с лица земли Берлин будет вызывать у меня сожаление?
В течение последних дней французские газеты, все еще находившиеся под немецкой цензурой, только и писали об огненном шаре, поглотившем Берлин. Они скорбели о чудовищных разрушениях и оплакивали сотни тысяч погибших. Большую часть газетных статей Бэгнолл понимал: его французский оказался вполне приличным.
— Если бы им удалось в числе прочих поджарить и Гитлера, я бы ни слезинки не пролил, — признался Бэгнолл.
— Я бы тоже, — согласился Эмбри. — Раньше и я бы не отказался швырнуть туда одну из тех проклятых пузатых бомб, которые мы скидывали на Кёльн. Да, пока шла война между нацистами и нами… Но ящеры все сильно усложнили.
— Это уж точно.
Бэгнолл поднял утомленные глаза к небу, словно ожидая увидеть самолет ящеров. Но даже если ты его не видишь, радости мало, когда на борту находится такая супербомба, какая шарахнула по Берлину. Если доверять газетам (а это во Франции дело рискованное, особенно после начала войны), одна-единственная бомба ящеров на многие мили вокруг уничтожила все до основания. От такой бомбочки не убежишь и не спрячешься. Так какой тогда смысл шарить глазами по небесам?
Мимо на дребезжащем велосипеде проехала хорошенькая девушка. Велосипеду, наверное, было больше лет, чем ей. Юбка давала возможность вдоволь насмотреться на ее загорелые ноги. Бэгнолл слышал каждый щелчок велосипедной цепи, когда та задевала шестеренку педалей. Его слух улавливал звуки и других велосипедов, заворачивавших за угол и исчезавших из поля зрения. Бортинженер слышал цоканье лошадиных копыт и грохот железных ободов колес повозки, которую лошадь медленно тащила по улице. Он слышал, как где-то кто-то шьет на ручной швейной машине, как женщина зовет домой своего кота по имени Клод, который, согласно ее словам, был очень дурным созданием. Бэгноллу казалось, что он слышит весь город.