Флот вторжения
Шрифт:
Скорцени внимательно посмотрел на подполковника НКВД, словно видел его в прицел танковой пушки. Лидов бросил на ненца ответный хмурый взгляд. Оба без слов поняли, что, хотя личные счеты могут подождать, ничего не забыто.
Лю Хань обнаженной сидела на яркой подстилке в комнате, находящейся в огромном самолете, который почему-то никогда не падал с небес. Она подтянула ноги к подбородку, обхватив голени руками, голову наклонила вниз и уперла в колени. Закрыв глаза, Лю могла вообразить, что вся Вселенная вокруг нее исчезла.
Ее представление
Дверь в камеру широко распахнулась. Прежде чем пожелать умереть, Лю Хань подняла глаза. Внутрь вошли двое ящеров. Между ними стоял мужчина, даже не китаец, а какой-то иностранный дьявол. На мужчине было не больше одежды, чем на ней самой.
— Следующий здесь, — прошипел по-китайски один из чешуйчатых дьяволов.
Лю Хань вновь наклонила голову, отказавшись отвечать. «Следующий, — подумала она. — Когда же они наконец убедятся в том, что я подхожу для половых членов всех мужчин, которых сюда приводят? Этот будет… пятый? Или шестой?» Она не могла вспомнить. Возможно, через какое-то время это станет не важно. Сколько еще будет продолжаться осквернение ее тела?
Лю Хань пыталась вновь обрести чувство силы, чувство принадлежности самой себе — то чувство, которое она ненадолго испытала, когда Юи Минь был беспомощным и испуганным. Тогда, пусть хоть на короткое время, ее собственная воля что-то значила. До этого ее сковывали обычаи деревни и народа, затем — устрашающее могущество ящеров. И только мгновение она была почти свободной.
— Вы двое показать, что вы делать, тогда вы есть. Не показать — нет пища, — сказал дьявол.
Лю Хань понимала, о чем вдет речь. После первых двух мужчин она попыталась уморить себя голодом, но тело отказалось ей подчиниться. Желудок кричал громче, чем дух. В конце концов Лю, чтобы есть, стала выполнять то, что от нее требовали.
Другой ящер заговорил с иностранным дьяволом на языке, не похожем ни на китайский, ни на язык ящеров. Лю Хань все равно пыталась понять хоть что-нибудь. Затем чешуйчатые дьяволы вышли из камеры. Она понимала, что они делают снимки, но это немножко не то, чем когда они присутствуют в комнате. Здесь у Лю Хань еще сохранялись различия.
Она неохотно взглянула на иностранного дьявола. Он был очень волосатым и имел густую бороду, которая доходила ему чуть ли не до глаз. Нос его больше напоминал клюв ястреба, чем нос нормального человека. Кожа по цвету не особо отличалась от ее собственной.
По крайней мере, он не набросился на нее, как сделал один мужчина, едва за ним закрылась дверь. Этот стоял спокойно, разглядывая ее и позволяя ей смотреть на него. Вздохнув, Лю Хань растянулась на подстилке.
— Начинай, давай побыстрее сделаем это, — сказала она по-китайски.
Изможденный голос Лю Хань был полон бесконечной горечи.
Мужчина опустился рядом с ней. Лю Хань старалась не съеживаться. Он что-то сказал на своем языке. Она покачала головой. Тогда он произнес какие-то слова, которые прозвучали по-другому, но Лю Хань не поняла и их. Она ждала, что теперь он полезет на нее, но вместо этого он зашипел и издал какие-то глухие звуки, в которых Лю Хань вскоре узнала слова языка ящеров.
— Имя… — Мужчина окончил фразу кашлем, означавшим, что в ней содержится вопрос.
Глаза Лю Хань наполнились слезами/Никто из тех, кто побывал здесь до него, даже не удосужился спросить у нее имя.
— Имя — Лю Хань, — садясь, ответила она. Ей пришлось повторить это несколько раз: ударения, которые каждый из них ставил в словах ящеров, затрудняли понимание. Назвав свое имя, Лю Хань вдруг осознала, что и ей следует отнестись к этому мужчине как к человеку.
— Твое имя? — спросила Лю Хань. Он показал на свою волосатую грудь:
— Бобби Фьоре. — Затем повернулся к двери, за которой скрылись маленькие чешуйчатые дьяволы, и назвал их так, как они себя называли: — Раса. После этого мужчина проделал множество удивительных жестов, большинство которых Лю Хань никогда прежде не видела, но которые явно были далеки от одобрительных. Либо он не знал, что сейчас делаются снимки, либо ему было плевать. Некоторые из его выходок были крайне забавными, почти как у бродячего балаганного клоуна, и Лю Хань неожиданно обнаружила, что впервые за долгое время улыбается.
— Раса плохо, — сказала она, когда представление кончилось, и кашлянула, но по-иному, что придавало усиление ее словам.
Не отвечая, он просто повторил этот выразительный кашель. Лю Хань никогда не слышала, чтобы маленькие чешуйчатые дьяволы так делали, но она прекрасно поняла мужчину.
Но, как ни презирали своих тюремщиков, все равно они пленники. Если хочешь есть, делай то, что требуют чешуйчатые дьяволы. Лю Хань до сих пор не понимала, почему ящеры считают важным доказать, что у женщин не бывает течки и мужчины могут совокупляться с женщинами в любое время. Но ящеры продолжали это изучать. Лю Хань снова легла. Может, на сей раз все окажется не настолько плохо.
Что касается любовных навыков, то Юи Минь был втрое лучшим любовником, чем оказался иностранный дьявол с непроизносимым вторым именем. Но, будучи достаточно неуклюжим, этот мужчина обращался с ней так, словно это была их первая брачная ночь. Лю Хань не ощущала себя удобной для пользования вещью. Она не представляла, что в иностранных дьяволах столько доброты: среди китайских мужчин это встречалось редко. Доброты Лю Хань не видела с тех пор, как при нападении японцев на их деревню погиб ее муж.
В знак благодарности Лю Хань изо всех сил постаралась ответить на ласки нового партнера. Однако она была слишком утомлена: ее тело не отзывалось. И все же, когда он закрыл глаза и застонал, Лю Хань потянулась и коснулась его щеки. Борода была почти такая же жесткая, как кисть из свиной щетины. «Интересно, она у него чешется?» — подумала Лю Хань.
Мужчина соскользнул с Лю Хань и встал на колени. Она вытянула руку, прикрыв пушок внизу живота. Глупо — ведь он только что в ней был.