Фокус-покус
Шрифт:
— Что бы там ни было, сэр, — сказал я, — давайте послушаем. Начинайте.
Так он и сделал. Он сказал, что многие его друзья сами учились в Таркингтоне или посылали сюда своих детей, так что он давно был наслышан о замечательных успехах этого учебного заведения в обучении детей с ограниченными возможностями, прежде чем решился доверить нам свою дочь. На его свадьбе был шафер и подружка невесты, некогда получившие свидетельство об окончании курса Искусств и Наук в Сципионе. Шафер стал Послом в Исландии. А подружка невесты — членом Совета Директоров Чикагского симфонического
Он считал, что в высшей степени нетрадиционные методы Таркингтона найдут широкое применение в чрезвычайно переполненных городских школах нашего округа, и он собирался поговорить об этом, когда получше ознакомится с условиями обучения. Кстати, в Таркингтоне на 1 учителя приходится 6 учеников, а в городских школах — 65.
Я помню, тогда была организована настоящая кампания, с целью заставить японцев скупить городские школы, как они скупили тюрьмы и больницы. Но японцы не такие дураки. Их в школы для никому не нужных детей никому не нужных родителей калачом не заманишь.
Он еще сказал, что намеревается написать книгу о Таркингтоне, под названием «Маленькое чудо на озере Мохига», или «Обучение неспособных к обучению». Поэтому он снабдил свою дочку портативным магнитофоном и велел ей ходить по пятам за лучшими учителями — записывать, что они говорят и как они говорят. «Я хотел узнать, что именно делает их такими хорошими учителями, профессор Хартке, не акцентируя внимание на том, что их самих изучают, — сказал он. — Я хотел, чтобы они оставались такими, как есть, без ретуши, и чувствовали себя совершенно непринужденно».
От него я впервые и услышал про магнитофончик. Эта жуткая новость объяснила поведение Кимберли, я понял, почему она все вынюхивала, вынюхивала. Однако Уайлдер избавил меня от тщетных попыток вообразить, что могла подслушать Кимберли со своей техникой. Он ткнул пальцем в кнопку диктофона, стоявшего рядом, и я услышал свой голос — я говорил Полу Шлезингеру, как я полагал, конфиденциально, что на нашей планете есть две самых ходовых валюты — Иена и минет. А ведь это было перед началом учебного года, еще и занятия не начинались! Шла Неделя Ориентации Новичков, и я как раз сообщил новичкам 1994 года, что торговцы и ремесленники в городке предпочитают оплату в японских Иенах, так что они могут попросить своих родителей выдавать им на карманные расходы Иены.
Еще я им сказал, чтобы они никогда не ходили в кафе «Черный Кот», потому что горожане считают его своим клубом и не любят посторонних. Это было единственное место, где горожане могли забыть о своей постоянной зависимости от богатеньких детишек на холме, но этого я им не сказал. Не упомянул я, разумеется, и о том, что там частенько околачиваются незарегистрированные проститутки, и в прошлом из-за этого было несколько вспышек венерических заболеваний.
Я объяснил новичкам просто и доходчиво: «Таркингтонцсв в городке примут с распростертыми объятиями везде, только не в кафе „Черный кот“.
Если Кимберли и записала этот добрый совет, ее папаша мне его прослушать не дал. Он не дал мне послушать
Насколько я помню, он сказал:
— Они предпочитают оплату в Иенах?
Он был в Сципионе таким же новичком, как ученики, и мы с ним только что познакомились. Я не читал ни одной его книги, и, насколько мне известно, никто на факультете его не читал. Его выбрали Приглашенным Литератором в последнюю минуту, и он пришел на мое вводное занятие просто потому, что делать ему было нечего и он чувствовал себя одиноким. Ему вообще не полагалось там быть, старой развалине! Сидит среди подростков, как будто он тоже богатенький юнец, который оказался первым с конца на проверке Способностей к Обучению, а сам им в дедушки годится!
Он же участвовал во 2 мировой войне! Старик, глубокий старик.
И я ему ответил:
— На худой конец, они возьмут и доллары, только тогда на всякий случай запаситесь ручной тачкой.
И он меня спросил, можно ли торговцам и ремесленникам предложить вторую валюту, минет. Он употребил народное выражение, несколько более красноречивое.
А запись на пленке началась как раз с этого места . Я, как будто без всякой причины, ответил шуткой (только в записи это как-то не тянуло на шутку) — я сказал, что на самом деле весь мир можно прибрать к рукам, если у тебя есть Иены или ты готов на минет.
14
Так что в течение одного часа меня дважды обвинили в цинизме, а я тут был ни при чем — циником-то был Пол Шлезингер. А он уже отбыл в Ки-Уэст, стал недосягаем для возмездия, как и для безработицы — она ему не грозила ближайшие пять лет, пока ему будут выплачивать Стипендию Гения от Фонда Макартура. Я пошутил насчет Иены и минета, просто желая подбодрить нового знакомого. Я поддакивал ему, чтобы он чувствовал себя в чужом заведении, как у себя дома.
Если уж на то пошло, то Профессор Дэмон Стерн, декан Исторического факультета, самый мой близкий друг (из мужчин), говорил о нашей стране так же плохо, как мы со Шлезингером, причем во всеуслышание, на лекциях, каждый божий день. Я часто сиживал на его лекциях, хохотал и аплодировал. Правда может быть ужасно смешной, чудовищно смешной, особенно когда речь идет об алчности и лицемерии. Наверно, Кимберли записала и его слова и дала их прослушать своему папочке. Почему же тогда Дэмон не стоит здесь рядом со мной?
Пожалуй, все дело в том, что он паясничал, а я нет. Он хотел, чтобы в его присутствии студенты чувствовали себя хорошо, а не плохо, поэтому все зверства и глупости, о которых он рассказывал, всегда происходили в далеком прошлом. И студентам оставалось только покатываться со смеху.
А мы со Шлезингером говорили о второй половине 20 века, о времени, которое нанесло обоим глубокие физические и нравственные увечья, а уж над этим смеяться мог разве что социопат.