Фолкнер
Шрифт:
В конце января он вернулся в Оксфорд. Здесь продолжал напряженно работать над романом. Однако дома все напоминало ему о Дине, и он вновь начал пить. В письме Бену Уассену он писал, что его не оставляет чувство вины за гибель Дина. Его угрызения усугублялись тем, что ему казалось, что в романе «Сарторис» он в какой-то мере предсказал смерть брата.
Когда рукопись романа была закончена, Фолкнер отправил ее на этот раз по новому адресу — к тому времени фирма Смита и Хааса влилась в крупную издательскую фирму "Рэндом Хауз". Они привели с собой и своих авторов, первое место среди которых занимал Фолкнер. Один из руководителей новой фирмы, Беннет Серф,
В конце февраля Фолкнер опять в Голливуде отрабатывает еженедельный гонорар. Он и раньше старался держаться в стороне от шумной светской жизни Голливуда. Теперь же он вел почти затворническую жизнь, только изредка встречаясь с немногочисленными друзьями. Когда же его все-таки вытаскивали на вечеринки, он способен был простоять весь вечер где-нибудь у стенки, потягивая коктейль или старательно раскуривая трубку, и ни разу ни с кем не обмолвиться словом. Однажды в гостях ему стало совсем невмоготу, и он решил незаметно уйти, но так, чтобы не обидеть хозяев своим уходом. Не найдя другого способа, он поднялся на второй этаж бунгало, открыл окно и спустился вниз по стволу дерева.
В другой раз его пригласил на вечеринку сценарист Марк Коннелли и, чтобы Фолкнер не скучал, приставил к нему хорошенькую девушку, которая должна была его развлекать. Через некоторое время девушка подошла к Коннелли и сказала ему, что она, видимо, не нравится мистеру Фолкнеру, так как он за весь вечер не сказал ей ни одного слова. Коннелли подошел к Биллу и спросил: "Вам не нравится ваша партнерша?" Фолкнер огляделся по сторонам: "А какая она из себя?"
Таких анекдотов о нем в Голливуде рассказывали множество.
Тем временем в Нью-Йорке Хал Смит как редактор работал над рукописью романа "Авессалом, Авессалом!", отправляя ее по частям в набор. Для того чтобы читателю было легче разобраться в этом сложном произведении, Смит предложил Фолкнеру составить хронологию важнейших событий романа. Фолкнер выполнил его просьбу и тогда же нарисовал карту Йокнапатофского округа, пометив на ней места, где происходит действие его романов. Он указал дом Сарторисов, сатпеновскую Сотню, Францу-зову Балку, дом Джоанны Верден, здание суда, дом Компсонов. Внизу карты он с гордостью написал: "Уильям Фолкнер, единовластный хозяин и повелитель".
В июле 1936 года он вернулся в Голливуд после короткой поездки домой. На этот раз он ехал в Калифорнию на машине, вместе с ним — Эстелл и маленькая Джилл. Теперь он не был здесь так одинок.
В октябре вышел в свет роман "Авессалом, Авессалом!". Критики были смущены, а некоторые и возмущены. Клифтон Фадиман в «Ньюйоркере», например, писал, что он не может понять, зачем написан "Авессалом, Авессалом!" и о чем этот роман, но он уверен в одном: что это "самый скучный роман, написанный известным писателем, который попадался мне за последние десять лет". Рецензент журнала «Тайм» назвал роман "самым странным, самым длинным, наименее читабельным, наиболее вызывающим раздражение и в то же время в некотором отношении самым впечатляющим романом из всего, что написано Уильямом Фолкнером". Малькольм Каули в "Нью рипаблик" ограничился тем, что похвалил роман за социальную критику, содержащуюся в нем.
Фолкнер чувствовал себя опустошенным и измученным. "Авессалом, Авессалом!" дался ему ценой слишком больших усилий. Работа на киностудии изматывала и не
Между тем надо думать о том, что делать дальше. И тут ему пришла в голову любопытная мысль. 20 декабря он написал письмо Беннетту Серфу о книге, которая выстраивалась у него в голове. "У меня есть цикл из шести рассказов о двух мальчиках — белом и негре — во время Гражданской войны… Что Вы думаете о том, не сделать ли из этих рассказов книгу?"
Серф охотно согласился. Предложение Фолкнера устраивало его со всех сторон. Прежде всего это укрепляло связь Фолкнера с издательством "Рэндом Хауз". Затем Серф понимал, что новая книга будет не такой сложной, как "Авессалом, Авессалом!", и должна иметь больший читательский успех.
Фолкнер начал перечитывать рассказы и обдумывать, как сделать из них книгу. До сих пор он всегда отзывался об этом цикле как о халтуре и дешевке. Теперь у него появлялась возможность пересмотреть и переделать их так, чтобы создать хорошую книгу.
Летом Фолкнер опять оказался один в Голливуде — Виктория, дочь Эстелл от первого брака, которая в прошлом году вышла замуж, собиралась рожать и хотела, чтобы мать была рядом с ней. Эстелл тут же вернулась в Оксфорд, забрав с собой маленькую Джилл.
На этот раз Фолкнер особенно остро переживал одиночество. Вскоре после отъезда Эстелл и Джилл он писал Виктории: "Я возвращаюсь вечером в этот пустой дом и нахожу повсюду разбросанными ее маленькие игрушки — бумажные куклы, которые она вырезала своими маленькими пухлыми ручками, сношенную туфельку, которую я прикрепил к изголовью своей постели, — я поворачиваюсь и спешу уйти отсюда, прежде чем я поверю, что сейчас услышу топот ее ножек и ее голос: "Паппи! Паппи!", хотя знаю, что этого не может быть". Письмо заканчивалось просьбой: "Побереги для меня, сестренка, мою маленькую девочку… Ты всегда была моей гордостью и моим верным другом с тех пор, как наши жизни столкнулись. Так что я знаю, что не должен даже просить об этом, я только напоминаю, потому что она маленькая и беззащитная и ей так мало надо, только, чтобы она была счастлива и чтобы ее любили и заботились о ней. Побереги мою маленькую девочку".
Фолкнер погрузился в новую книгу. Он самым жестоким образом правил текст напечатанных рассказов, дописывал большие куски, расширяя и уточняя историческую панораму событий, углубляя психологическую разработку характеров.
Рассказы писались постепенно, они не были подчинены единому замыслу. Как вспоминал впоследствии Фолкнер: "Я представлял их себе в виде длинной серии, рассматривал как цикл рассказов и, работая над первым, видел два следующих, но, когда закончил первый рассказ, я понял, что все это заходит слишком далеко, а когда закончил четвертый рассказ, оказалось, что я поставил слишком много вопросов, на которые должен ответить, чтобы удовлетворить сам себя. Поэтому появилась необходимость написать еще два или три рассказа".
Теперь же, представив себе этот цикл рассказов в виде романа, он почувствовал необходимость написать еще один, завершающий, который должен был довести до логического конца развитие характеров, прояснить мысль автора и найти ей художественное воплощение. Этот седьмой рассказ "Запах вербены" и был написан им летом 1937 года в Голливуде.
Так родился этот своеобразный роман, состоящий из семи рассказов, связанных одним героем и одной общей идеей, которая становится ясной только из сопоставления всех семи рассказов, из логики становления характера молодого героя романа, из процесса познания им истины.