Фолкнер
Шрифт:
В новом рассказе, относящемся уже ко времени много после окончания Гражданской войны, Эйб Сноупс выступал в несколько новом обличье. Это бедный фермер-арендатор, скитающийся с одной плантации на другую, ожесточенный, упрямый, мстительный. За ним тянется мрачная слава поджигателя. В рассказе упоминается старший сын Эйба Флем, но он не играет в повествовании никакой роли. В центре рассказа младший сын, десятилетний мальчик, названный в честь бывшего командира отца Полковник Сарторис Сноупс.
Мальчик с ужасом наблюдает, как его отец, придя в особняк майора де Спейна, с холодной ожесточенностью наступает сапогом, испачканным в навозе, на дорогой ковер. Когда же взбешенный
Смятение мальчика достигает своего предела, когда он видит, как отец, считающий себя оскорбленным богатым плантатором, готовится поджечь из мести гумно де Спейна, и маленький Сарти бежит в дом де Спейна, чтобы предупредить его о готовящемся поджоге. После этого мальчик бежит неизвестно куда, чтобы навсегда исчезнуть из эпопеи о Сноупсах.
Важно было, однако, то, что Сноупсы вновь начали занимать воображение Фолкнера,
14. На сцену выходят Сноупсы
Работа над рассказом «Поджигатель», по-видимому, всколыхнула в душе Фолкнера все истории о Сноупсах, придуманные им за много лет, — и те, которые он когда-то в юности рассказывал Филу Стоуну, и те, которые он пытался воплотить в незавершенном романе "Отец Авраам", и сюжеты, фигурировавшие в напечатанных рассказах.
Впоследствии. Фолкнер говорил: "Я придумал всю эту историю сразу, как будто молния осветила всю картину и видишь сразу все, но требуется время, чтобы написать все это".
В действительности, надо полагать, творческий процесс происходил значительно сложнее. Об этом можно судить хотя бы по тому, какую трансформацию претерпевали ранее написанные и напечатанные рассказы о Сноупсах, когда Фолкнер включал их в роман. Об этом речь будет впереди. Здесь же важно подчеркнуть характерную особенность творческой манеры Фолкнера — он отталкивался не от сюжета, а от характера, от образа. В беседе со студентами Виргинского университета он говорил: "Для меня эти характеры вполне реальные и постоянные величины. Они все время у меня в уме. Мне не составляет никакого труда вернуться и вытащить кого-то из них. Я забываю, что они делали, но характер я не забываю, и, когда произведение закончено, образ не завершен, он знает, что рано или поздно я его вытащу и опять буду писать о нем".
В другом случае он говорил о своих героях: "Они существуют. Они всегда в движении у меня в голове. Я могу смеяться над тем, что они делают и о чем я еще не написал. Здесь вступают в силу законы мастерства — кто-то, какой-то редактор должен придать всему этому единство, взаимосвязь и выразительность. Надо найти хорошее начало и остановиться где-то на логически завершенном, разумном месте. Но образы выходят из книги все еще в движении, продолжая разговаривать, продолжая действовать".
Вот этого умения организовать характеры, придать всему повествованию единство, видимо, не хватало молодому Фолкнеру, когда он начал писать свой роман "Отец Авраам". Теперь это время пришло. Схема трилогии определилась. Это видно из письма, отправленного Фолкнером Роберту Хаасу в декабре 1938 года. "Я работаю над книгой о Сноупсах, — писал он. — Она будет в трех частях, хотя я еще не знаю, будет ли она достаточно объемной для трех книг, но думаю, что будет".
Первый роман трилогии он хотел назвать «Земледельцы». "В нем будет рассказано, — писал он Хаасу, — о начале деятельности Флема Сноунса в этой местности, как он пожирает постепенно маленькую деревушку, пока там не остается ничего, что он еще мог бы съесть".
Далее в этом письме Фолкнер довольно подробно излагал предполагаемое содержание второго и третьего романов трилогии, которые, надо сказать, подверглись в будущем, когда он писал их, сравнительно небольшим изменениям по сравнению с задуманной тогда схемой.
Письмо Хаасу было не совсем бескорыстным. В конце его Фолкнер обращался к своему издателю с отчаянным призывом: "У меня кончаются деньги. Если я возьму аванс, о котором мы договорились, он разойдется в несколько месяцев. Но если бы вы высылали мне первого числа каждого месяца 150 долларов и ни одним долларом больше, я бы никуда не уезжал. Я не имею никаких предложений из Калифорнии, да их, вероятно, и не будет; я измотался на этих фильмах. Пойдете ли вы на это?"
У него была мысль начать роман с эпизода, изложенного в «Поджигателе». Он даже взял рукопись этого рассказа, зачеркнул название и сверху написал: "Книга первая", а ниже "Глава первая". Но потом отказался от этой идеи — он понял, что нужно начинать не с такой далекой предыстории, а сразу вводить в действие главного героя романа Флема Сноупса. Впоследствии он опубликует рассказ «Поджигатель» отдельно от трилогии. Это, однако, не означало, что он не использует ситуацию, придуманную им в рассказе «Поджигатель». Но он сделает это уже на другом уровне.
Замысел эпопеи предусматривал, что действие в пей должно дойти до 40-х годов нашего века, хотя это не должно было быть историческим полотном. Поэтому Фолкнер несколько произвольно приблизил время действия к современности. "Когда вы беретесь придумывать свое собственное владение, — говорил он, — тогда вы хозяин и над временем тоже. Я думаю, что я имею право передвигать всех этих героев во времени так, как мне представляется удобным, и, если это необходимо, менять им имена. События в романе относятся к году 1906-му или 1907-му".
Он начал сразу с описания места действия — Французовой Балки, этого крошечного уголка земли, затерянного среди холмов Северного Миссисипи, и ее обитателей, которые "пришли сюда с северо-востока, через горы Теннесси, отмеряя каждый свой шаг на этом пути рождением нового поколения. Они пришли с Атлантического побережья, а до того — из Англии и с окраин Шотландии и Уэллса… При них не было ни невольников, ни шифоньеров работы Файфа или Чиппендейла; почти все, что было при них, они могли принести (и принесли) на своих плечах. Они заняли участки, выстроили хижины в одну-две клетушки и не стали их красить, переженились, наплодили детей и пристраивали все новые клетушки к старым хижинам, и их тоже не красили, и так жили. Их потомки также сажали хлопок в долине и сеяли кукурузу по скатам холмов и на тех же холмах, в укромных пещерах, гнали из кукурузы виски и пили его, а излишки продавали. Федеральные чиновники приезжали сюда, но уже не возвращались. Кое-что из вещей пропавшего — войлочную шляпу, сюртук черного сукна, пару городских ботинок, а то и пистолет — иногда видели потом на ребенке, на старике или женщине… У них были свои церкви и школы, они роднились друг с другом, изменяли друг другу и убивали друг друга и сами были себе судьями и палачами".
Вот они, новые герои Фолкнера, бедные фермеры, издольщики, задавленные нищетой, однако яростно отстаивающие свою кажущуюся независимость. В этом замкнутом мирке, словно отрезанном от всего остального мира, есть свой владыка — Билл Уорнер — "он был землевладельцем, ростовщиком и ветеринаром… Он владел почти всеми лучшими землями и держал закладные почти на все земли, которыми еще не владел. В самой деревне ему принадлежала лавка, хлопкоочистительная машина, мельница с крупорушкой и кузня".