Фонтаны на горизонте

Вахов Анатолий Алексеевич

еще несколько часов, и тогда бы...

Мы и так слишком долго ждали! — резко перебила его Захматова. — Жизни матроса Журбы угрожает большая опасность.

Вы думаете только о своих людях. — Микальсен был возбужден. — А ваши люди хуже, чем наш сумасшедший матрос.

Что вы хотите этим сказать? — удивилась Захматова.

Ваш механик негр Мэйл убил матроса Скрупа и бежал с судна, — заговорил Бромсет.

Что-о... наш механик... убил... — Захматова была ошеломлена. — Нет... не может быть!..

Она провела рукой по лбу: уж не спит ли она. Нет. Юрт Бромсет уже более мягко просит ее спуститься на «Вегу-1» и удостоверить

смерть Скрупа.

— Вы врач и уполномоченная Советского правительства...

Захматова молча двинулась к штормтрапу. Бромсет помог ей спуститься на китобойное судно. Когда она ступила на палубу «Веги-1», кто-то встретил ее злобным ругательством, но Бромсет тут же прикрикнул на матросов, и они умолкли.

Гарпунер провел Елену Васильевну на корму. При свете фонаря, который держал матрос, Бромсет откинул брезент с лица Скрупа. Елена Васильевна невольно вздрогнула, но, взяв себя в руки, осмотрела убитого. Было видно, что смерть наступила от сильного удара по голове. Бромсет прикрыл лицо Скрупа.

Как это произошло — никто не видел. Вахтенный знает только то, что Скруп и ваш негр ночью вышли на палубу. Утром мы обнаружили труп Скрупа, а Джо исчез с судна. В ту ночь мы стояли у берега.

Может быть, Мэйл убит? — вырвалось у Захматовой. — Может, на Мэйла было совершено нападение, так же как на нашего матроса?

— Тогда бы Скруп был жив, — отпарировал Бромсет. Он внимательно следил за врачом: «Верит ли она ему? Все ли объяснения звучат убедительно?»

Елена Васильевна должна была признать, что объяснения гарпунера звучат вполне правдиво и у нее нет оснований для сомнения. К тому же она так мало знала этого Мэйла. «А Северов? Он всегда с теплотой и любовью говорил о негре. Как же он перенесет эту утрату? Ведь Джо для него почти брат. А вдруг все, что говорит Бромсет, — ложь!»

Она оглянулась. Вокруг стояли члены команды «Веги-1». Неужели среди них не найдется ни одного честного человека, который бы сказал ей правду. «Как неподвижны все, — отметила юна. — Вон только один трясется в кашле, задыхается».

Оскар увидел, что Захматова задержала на нем свой взгляд. Ему хотелось броситься к ней, рассказать все, что он знает, но не было сил преодолеть страх перед Бромсетом. Моряки верят, что Мэйл убил Скрупа. Они все думают, что негр, черномазый, поднял руку на белого. Для них этому нет и не может быть прощения, каким бы ни был Скруп. Черномазым таких вещей прощать нельзя. И он, Оскар, ничем не лучше, не храбрее старика Орацио, который сейчас прижался к надстройке, трясется от страха и бормочет молитвы. Где-то в глубине сознания у Оскара теплится согревающая его мысль. Он расскажет русским, как все произошло, но сделает это потом, когда они будут в Петропавловске, когда он покинет «Бегу» и сможет укрыться от Ханнаена, Бромсета, от всех этих людей, готовых вцепиться в глотку друг другу. Женщине он ничего не скажет. Она может поступить неправильно, как обычно и делают все женщины, не подумав, не взвесив вес обстоятельства.

Новый приступ кашля, рвущего легкие, всю грудь, прервал мысли Оскара. Захматова сказала Бромсету:

— Скажите этому матросу, вон тому, что так сильно кашляет, пусть он зайдет завтра ко мне. Я его осмотрю и дам чего-нибудь успокаивающего.

Бромсет охотно исполнил просьбу Елены Васильевны, внутренне посмеиваясь: «Раз заботится о кандидате в мертвецы, то о мертвеце уже не думает. Поверила». Гарпунер похлопал Оскара по плечу:

— Русский врач тебя быстро вылечит. Зайди к ней завтра!

Оскар подумал, что вот представляется удобный случай все рассказать русским, но тут же прогнал эту мысль. Нет, он не будет спешить!

Бромсет спросил Захматову:

Можно похоронить Скрупа?

Да, — Захматова кивнула и пошла к штормтрапу.

Бромсет двинулся за ней. Его ждали у капитан-директора. На базе гарпунер не спешил расстаться с Еленой Васильевной. Он осторожно поддерживал ее под руку. Вначале Захматова сердито отнимала свой локоть от большой, горячей и сильной ладони гарпунера, но потом как-то смирилась. Бромсет не был ни назойлив, ни груб. Он держался сейчас так, словно был ее товарищем, разделял ее одинокое, трудное положение. Просто, по-дружески он говорил ей:

— Все, что произошло, ужасно. Жизнь так груба, и столько в ней неясностей. Люди иногда, как голодные волки, загрызают друг друга, лишь бы только быть самим сытым...

– Не все люди такие, — возразила Захматова.

– Да, да, вы правы, — быстро согласился Бромсет. — Например, в вашей стране, где происходит столько удивительных вещей, где все простые люди сами себе хозяева. Не так как у нас. — Он замолчал, словно задумался.

Захматова взглянула на его бородатое лицо, точно ища в нем подтверждения искренности его слов. Бромсет крепче сжал локоть Захматовой.

– Но я уверен, что и у нас наступят другие времена...

– Я бы остался в вашей стране, но трудно покинуть родину. К тому же у меня есть мать-старушка, одинокая, живущая в вечном страхе за меня, в вечном ожидании встречи со мной...

Они подошли к каюте Захматовой. Бромсет протянул ей руку и пожелал спокойного сна. Впервые она ответила ему рукопожатием и, когда осталась одна, подумала: «Почему я так злилась на этого бородача? По существу он ведь одинокий, несчастный... Как это он сказал: «Люди, как голодные волки...» Да, он прав. Это закон их жизни...» Тут она вспомнила о Джо: «Почему он так поступил?» И снова, как тогда на китобойном судне, к ней пришла уверенность, что смерть Скрупа и исчезновение Мэйла произошли иначе, чем ей объяснили. «Завтра же буду об этом радировать в губком и Северову. Или же подождать его возвращения? Нет, об этом происшествии должны знать немедленно».

...Бромсет, Ханнаен и капитаны других китобойцев сидели в ярко освещенной каюте Микальсена. Потягивая ром или отхлебывая маленькими глотками горячий кофе, они слушали Микальсена. Развалившись в кресле и с наслаждением покуривая, Бромсет чуть заметно кивал в тон словам капитан-директора.

— Отъезд комиссара развязал нам руки. Немедленно начинаем ставить «мягкие пробки». Будем экономить время. Бьем тех китов, которых легче и быстрее взять на гарпун. — Микальсен добросовестно повторил все то, что ему приказал Бромсет.

Капитан-директор обливался потом и не оттого, что в каюте было слишком накурено, душно, а от страха, который терзал его. Уже после отъезда Северова к нему пришла мысль: а не поехал ли комиссар в Петропавловск докладывать о своих наблюдениях.

Когда Микальсен высказал свои опасения Бромсету в разговоре с глазу на глаз, гарпунер только презрительно фыркнул:

— Вы трус, Микальсен. Комиссар должен был нас предупредить, если он что-нибудь заметил. Ему просто захотелось прогуляться. Вы молодец, что отправили его. Поторопимся сейчас с закупоркой рек. Вы скажете капитанам...