Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Блюмгардт залпом выпил коньяк, что вызвало у капитана неприкрытое презрение, и шумно поставил рюмку на стол:
— Отличный коньяк. — Глаза Блюмгардта обшаривали блюда, и он, не обращая внимания на моряков, хватал закуски и торопливо, с жадностью, набивал себе рот, ел, чавкая и давясь.
Барроу брезгливо поморщился, а гарпунер забавлялся. Ожидая, пока полковник насытится, Бромсет обратился к Барроу:
– У нас крайне ограниченное время, а операцию
«Котик» надо начать немедленно.
Через три часа мы будем у острова Беринга, — ответил Барроу, смакуя коньяк. — А на рассвете вы свободны.
Большевики очень подозрительны,
давать им повод для размышлений своим долгим отсутствием, да еще возвращением без китовой туши, — проговорил Бромсет.
— Но мы вернемся с другой тушей, — засмеялся Комберг, — которая их больше обрадует.
Барроу вопросительно поднял брови. Гарпунер пояснил:
У нас на китобойце произошло маленькое событие. Механик негр, единственный большевик, попавший на наше судно, ночью убил одного матроса, а сам бежал!
Бежал? — насторожился Барроу.
Ничего опасного, — небрежно успокоил его гарпунер. — Он недалеко ушел. Едва выбрался на берег, как наткнулся на парней полковника.
Они у меня бьют без промаху, — вмешался Блюмгардт; сытно рыгнув, он развалился в кресле и расхохотался. — Штабс-капитан Цесарский принял вашего негра за морского черта и струхнул вначале: черный человек вылезает из моря. Тут, батенька мой, кто угодно в страховицкого сыграет. Но потом окликнул его. Ваш матрос хотел дать стрекача. Но разве, господа, кто-нибудь уходил ,от пули Цесарского? Никто! — Последнее слово полковник произнес врастяжку и снова потянулся к рюмке. — Надо бы моим ребятам для поднятия духа!
Хорошо, — ответил Бромсет.
Меткость стрельбы ваших парней сейчас очень при годится, — заговорил Барроу. — Операцию «Котик» про ведем так...
...Далеко на востоке среди бурных вод Тихого океана лежат Командорские острова, скалистые, невысокие. Кругом голые утесы, и только в лощинах рек, укрываясь от постоянных океанских свирепых ветров, тесными рощицами жмутся тальник, рябина, каменная береза...
Покрытые мхами скалы таят в себе следы далекого геологического прошлого. Никто — ни алеут, ни айн с Курил не видел последнего извержения вулканов на островах, не следил за тем, как океан выгрызал в их берегах гроты, вымывал бухточки и заливы, полировал и разрушал скалы, а ветер нес на острова и земляную пыль и семена растений. Никто не видел и не знает, как и когда к этим островам нашли свои вечные пути птицы, устроившие здесь базары; рыбы, нерестующие в реках островов; морские звери, облюбовавшие побережье для своих лежбищ...
Наконец пришел сюда посланец Петра I командор Витус Беринг. Он навсегда остался здесь, и благодарные потомки назвали его именем один, самый большой, остров, а всему архипелагу дали его воинское звание — Командорские острова. С тех пор -потянулись русские люди на новые земли среди океана. Шли не на гибель, не на временное житье, а навсегда, шли как рачительные хозяева, шли для создания большой жизни на далеких пустынных островах. Они не только охотились за зверем, но и разводили его. Уже в 1750 году российский мореплаватель Андриан Толстых, обнаружив на островах песцов, стал заводить здесь культурное звероводческое хозяйство, и на многие старинные карты легло новое название: «Острова голубых песцов».
Проходили годы, десятилетия, века, и все печальнее становилась судьба островов. В нужде и болезнях жили русские и алеуты — потомки первых жителей и переселенцы из Русской Америки. Были забыты славные дела Андриана Толстых, как и традиции правителя Русской Америки Баранова. Безжалостно эксплуатировались простые беринговцы, еще безжалостнее истреблялись когда-то большие стада нерпы и сивуча, морского котика и песца. Исчезла морская корова, и никогда уже на» земле не будет этого неповоротливого, но прекрасного животного, одного из самых крупных, так привлекавших своим мясом и шкурой алчных охотников. Начал исчезать калан — морской бобр...
Направо и налево торговали восточной землей России, ее богатствами царские чиновники, разрушая то, что было создано патриотами. Давно уже Русская Америка перестала быть русской, давно над островами Прибылова, Алеутскими, как и многими другими, полоскался звездный флаг. И под этим флагом потянулись к Беринговым островам суда зверобоев и китобоев, купцов и авантюристов. Они спаивали коренных жителей, выменивая на водку и безделушки китовый ус, моржовый клык» пушнину... Они выбивали стада китов, уничтожали лежбища моржа, сивуча, морского котика... В годы гражданской войны они открыто подходили к Командорским островам, ко всему побережью русских северо-восточных морей и били морского и пушного зверя, били торопливо, бессмысленно, не заботясь о завтрашнем дне промысла.
Когда же народ стал хозяином огромной страны и взял под свою охрану далекие земли, любители легкой наживы пошли на самое подлое, что могло родиться в их воспаленном алчностью мозгу...
Издавна славится своим красивым, прочным мехом морской котик. Миллионные, огромные стада этого зверя когда-то бороздили северные воды Тихого океана, кочуя с летних лежбищ на зимние. Стада катастрофически сокращались: их безжалостно истребляли иностранные браконьеры, пока их не взял под защиту истинный хозяин — народ. Богатые котиковые лежбища на Командорах были заманчиво близки, но наступили иные времена. Уже несколько лет новая власть делом доказывала, что браконьерам благоразумнее всего не подходить к советским берегам.
Тогда браконьеры и диверсанты решили нанести коварный удар в спину. Одним из звеньев в цепи вредительских действий и была операция «Котик».
...«Юкон» и «Вега-1» в сплошном тумане медленно подходили к острову Беринга. Китобойное судно шло впереди, как разведчик, готовое в любую минуту остановиться, повернуть назад или дать сигнал об опасности транспорту, громада которого темнела в тумане.
Ханнаен и Бромсет вместе с Комбергом и Цесарским стояли на мостике. Полковник остался на «Юконе», поручив командование отрядом штабс-капитану. Белогвардейцы сидели и лежали на палубе с раскрасневшимися лицами. Плотно поев и основательно выпив, они лениво переговаривались, но как только речь заходила о предстоящем деле, руки сильнее сжимали винтовки, голоса повышались.
— Ничего большевикам не оставлять!
– Я жалею, что мы так мало расстреливали и вешали это хамье!
– Отдохнем в Америке, соберем силы и — тогда держись, Совдепия!
— Мы еще вернемся, и комиссары захлебнутся в крови.
— Клянусь, господа, что я буду носить портянки из шкуры комиссара. Ха-ха-ха! Комберг сказал Цесарскому:
— Успокойте своих парней. Надо соблюдать осторожность.
Окрик штабс-капитана на время утихомирил подвыпившую компанию, но вскоре все началось снова. Так было несколько раз, до того момента, когда из-за тумана навстречу китобойцу донеслось приглушенное расстоянием не то гудение, не то глухой, протяжный, похожий на лай звук.