Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Курилов заметил, что Степанов сдержанно улыбнулся. И даже этой едва уловимой улыбкой он подтверждал правильность своих слов.
Мы идем охотиться в районы, о которых знаем лишь понаслышке. Карт миграции китовых стад у нас нет, точными данными о местах скопления китов мы не располагаем. На самых важных постах у нас иностранные специалисты. А ответственность за судьбу промысла несем мы! Помните, что за нами сейчас следит вся страна. И не забывайте, с какой издевкой, с какой злобой пишут о нашей флотилии за границей. — Степанов взял одну из лежавших на столе газет. — Вот послушайте, что пишет «Нью-Йорк тайме»: «Советскую китобойную флотилию
Ошибаются, господа! Очень уж им хочется, чтобы у нас ничего не вышло. А я верю, что выйдет! — голос Степанова зазвучал еще громче. — Сколько трезвонили они по поводу первого пятилетнего плана, на всех перекрестках кричали, что пятилетка — мыльный пузырь, что Советская Россия не сумеет преодолеть свою техническую отсталость. На деле оказалось, что по плану первой пятилетки на берегу реки Томь, около города Кузнецка, там, где когда-то были владения татарских ханов, третий год идет строительство металлургического завода-гиганта; Днепрогэс имени Ленина дает промышленный ток. А сколько таких фактов можно привести еще?
Верно, помполит! — громыхнул Журба. — Можно мне слово?
Боцману не терпелось высказать что-то свое, важное, наболевшее. Неторопливо подошел он к столу и, положив на него большие узловатые руки, сказал:
— Тут помполит призывал иметь деловой контакт с иностранцами. Но что из этого получается? Когда на нашу коробку пришел Андерсен, капитан мне сказал: «Ты, боцман Журба, по положению будешь ему помогать во время охоты, а раз ты коммунист, то возьми его под свое влияние и найди с ним обилий язык, чтобы этот норвежец набил нам китов больше всех». Отвечаю капитану: «Есть!» — и швартуюсь к Андерсену. Оказался ничего человек, даже по своему почину кита в тропиках добыл. Моих лет, стало быть, сорок шесть — сорок семь. Солидный. По палубе с малолетства ходит. Разговорились с ним...
— На каком языке? — спросил кто-то. — На норвежском или на английском?
— На морском! — отрезал Журба. Его изрытое оспой
лицо покраснело, а глаза сузились от гнева. — Закрой люк, а то плюнет кто по ошибке...
Боцман спохватился, но было уже поздно. Каюта наполнилась смехом. Степанов, прикусив губу, укоризненно произнес:
— Товарищ Журба!
— Понятно! — мрачно согласился боцман и после паузы продолжал: — Так вот, поговорили мы с ним по душам. Он, значит, для знакомства откупоривает бутылочку коньяку, потом вторую, третью... — Боцман вздохнул. — Ну, нарезались мы с ним по первое число, едва-едва я на койку влез. Нехорошо получилось, сам знаю. Но, думаю, проступок небольшой, глядишь, польза будет. Потом убедился — гусь свинье не товарищ. Хлещет Андерсен коньяк! В каюте не продохнешь! Мимо идешь — хмельным духом с ног сшибает. И образумиться человек не хочет! Вот я и спрашиваю: кит покажется, куда Андерсен будет палить, если он образ человеческий потерял?
Запретить ему пить! — сказал кто-то.
У него в каюте горилки на два года припасено, — закончил Журба. — Если ж я буду устанавливать с ним контакт, то в дальнейшем сгорю от белой горячки. Конечно, можно поговорить с ним по-своему, да подданства он иностранного, конфликт может быть... — Журба, провожаемый взглядами и улыбками моряков, вернулся на свое место.
Степанов сказал:
Волнение товарища Журбы понятно. Но он рисует слишком мрачную картину. Гарпунер Андерсен, я думаю, нуждается в нашем влиянии...
Факт, — прогудел Журба.
После собрания Степанов и Северов задержали Можуру и Курилова.
Ты владеешь немецким языком? — спросил Степанов Курилова.
Нет! — удивился вопросу Леонтий.
Ваш гарпунер Отто Грауль не говорит по-английски, — сказал Степанов. — А сработаться с ним особенно необходимо. Он рекомендован нам как крупнейший специалист, теоретик гарпунерского дела. Если это так, он может во многом помочь нам.
Кто у нас еще владеет иностранным языком? — поинтересовался Северов.
Орлов знает немного норвежский и английский, Шубин — английский. А вот Илья Петрович подкачал, — улыбнулся Степанов.
Подкачал? — рассердился Можура. — Нет, я так считаю: кому надо со мной говорить, пусть по-русски разговаривает.
Я вот сел за учебники, — сказал Северов. — Немецкий подзубрю, глядишь, и Маркса в подлиннике прочту.
Можура покрутил ус.
Не буду я иностранный язык учить. Вот он за меня еще один выучит, — и Можура кивнул в сторону Курилова.
А ты согласен? — живо повернувшись к Леонтию, спросил Степанов.
Матрос должен всегда выручать своего капитана, — пошутил Леонтий, не придавая большого значения этому разговору.
Так и запишем. — сказал Степанов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Журба потерял покой: после партийного собрания прошло два дня. а Степанов ничем еще не помог ему. Андерсен пил в одиночку, не вылезая из каюты. Когда Журба входил к нему, Андерсен, стараясь его разглядеть, долго мигал белесыми ресницами, таращил голубые выцветшие глаза и, наконец, узнавал боцмана. Хрипло, мало понятно говорил:
Май дарлннг... плиз дринк шнапс. Гуд бай!
Эх. гарпунер, гарпунер! — качал головой Журба. — Нет у меня над тобой власти. — шелковым бы ты стал у меня. Смотри, как опухла твоя морда. Тьфу! Чистый
бульдог...
Андерсен протягивал ему наполненный стакан. Журба гневно отвергал. Гарпунер не обижался, выпивал сам, показывая жестом, что он пьет за здоровье боцмана.
— Золото получаешь, а сам... — Журба в сердцах хлопал дверью и уходил.
...«Труд», на котором Журба служил боцманом, сверкал чистотой. Все матросы ходили опрятные, в чистой одежде. Эта страсть к порядку была и у Орлова. Пожалуй, на других судах не было такого крепкого единства боцмана и капитана, как на этом маленьком китобойце.
И вот впервые Орлов рассердился на боцмана: он был недоволен выступлением Журбы на совещании в клубе базы. Орлову казалось, что боцман слишком разоткровенничался. Но поскольку Орлов не был коммунистом, он не считал себя вправе в этом случае делать замечания боцману.
На третий день утром на китобоец поднялся Степанов.
— Познакомь меня с Андерсеном, — попросил он Журбу.
Боцман, обрадовавшись приходу помполита, охотно повел его в каюту гарпунера. Михаил Михайлович остановился на пороге каюты, посмотрел на пьяного Андерсена и сказал Журбе: