Фонтаны рая (сборник)
Шрифт:
12
«ЗВЕЗДОПЛАН»
Чего-то подобного ждали добрую сотню лет, пережили множество ложных тревог. И тем не менее, когда это свершилось, человечество оказалось застигнутым врасплох.
Радиосигнал, пришедший со стороны альфы Центавра, был настолько мощным, что создал помехи обычному международному вещанию. Десятилетиями радиоастрономы прибегали к немыслимым ухищрениям, чтобы выловить в хаосе космических излучений осмысленные символы, причем давным-давно сошлись на том, что тройная система альфа, бета и проксима Центавра не заслуживает серьезного
Естественно, все радиотелескопы, какие только можно было нацелить на южное небо, тут же устремились к созвездию Центавра. И не прошло и трех часов, как родилось другое, еще более сенсационное открытие. Сигнал исходил вовсе не из системы Центавра, а из точки на полградуса в сторону от нее. И к тому же сигнал перемещался.
Только тут люди впервые заподозрили истину. Когда подозрение подтвердилось, нормальной человеческой жизни Пришел конец.
Неудивительно, что сигнал отличался огромной силой: его источник давно находился в пределах Солнечной системы и двигался к Солнцу со скоростью шестьсот километров в секунду. Долгожданные, порождавшие столько надежд и страхов гости из космоса наконец-то прибыли…
Прошел еще месяц — нарушитель спокойствия миновал орбиты внешних планет, передавая все ту же неизменную серию импульсов, означающих примерно: «А вот и я!..» Он не пробовал ни отвечать на передачи с Земли, ни корректировать гиперболическую, как у кометы, траекторию своего движения. Если только пришелец не потерял большую часть крейсерской скорости, его путешествие от звезд Центавра должно было занять две тысячи лет. Это известие одних обрадовало, ибо прямо указывало на автоматический корабль-разведчик, других — разочаровало: отсутствие настоящих, живых инопланетян они восприняли как оскорбление.
Средства массовой информации, как и парламентарии всех континентов, спорили до тошноты, перебирая всевозможные варианты развития событий. Любые сюжеты, когда-либо использованные в научной фантастике, — от пришествия благородных богов до вторжения кровавых вампиров — были извлечены из библиотечной пыли и подвергнуты глубокомысленному анализу. Страховые общества пережили нешуточный наплыв клиентов, желающих гарантировать свое будущее от всех напастей, в том числе и тех, при которых шансы получить компенсацию в сущности сводились к нулю.
Как только пришелец пересек орбиту Юпитера, астрономические инструменты начали сообщать о нем кое-какие конкретные данные. Первые измерения чуть не вызвали новой паники: по размерам объект не уступал небольшой луне — пятьсот километров в диаметре! А вдруг это все-таки космический ковчег, в чреве которого прячется армия захватчиков?..
Недоразумение быстро прояснилось: более точные наблюдения показали, что собственно корпус космического гостя в поперечнике не превышает нескольких метров. А пятисоткилометровый ореол был обязан своим происхождением почти прозрачному, медленно вращающемуся параболическому зеркалу, поразительно напоминающему антенны орбитальных радиотелескопов. Не оставалось сомнений, что это и есть антенна, с помощью которой разведчик держит связь со своей отдаленной базой и беспрерывно транслирует куда-то за тридевять небес все, что узнал о Солнечной системе, все, что подслушал и подглядел в радио- и телепередачах человечества.
И — новая неожиданность: оказалось, что гигантская антенна нацелена вовсе не на альфу Центавра, а на совершенно иной участок неба. Сам собой напрашивался вывод, что система Центавра была лишь последним пунктом захода межзвездного корабля, а не портом отправления.
Неизвестно,
Там, куда была обращена антенна, не оказалось никаких звезд, за исключением очень слабого — и, видимо, очень старого — красного карлика, удаленного от нас на пятьдесят два световых года, из числа тех бережливых маленьких солнц, которым суждено сиять еще миллиарды лет после того, как выгорят дотла блистательные гиганты Галактики. Ни один радиотелескоп землян никогда не удостаивал этого малыша серьезным вниманием; зато теперь все обсерватории, какие могли отвлечься от слежения за приближающимся гонцом, обратили раструбы своих антенн к тем, кто предположительно снарядил его в дорогу.
Догадка подтвердилась: был перехвачен остронаправленный сигнал в сантиметровом диапазоне. Конструкторы по-прежнему поддерживали связь с кораблем, запущенным тысячи лет назад; сообщения, получаемые с борта, находились в пути немногим больше полустолетия.
А потом, едва гость миновал орбиту Марса, он доказал, что знает о существовании человечества, притом доказал самым впечатляющим образом. На Землю стали поступать стандартные 3075-строчные телевизионные изображения, сопровождаемые вполне понятными, хотя и несколько выспренними английскими и китайскими текстами. Первый космический разговор начался — и ответ отставал от вопроса не на десятилетия, как предсказывали былые пророки, а только на минуты.
13
ТЕНЬ НА РАССВЕТЕ
Из отеля в Ранапуре Морган выехал в четыре часа; утро выдалось ясное и безлунное. Выбор времени, конечно же, не доставил ему удовольствия, но профессор Саратх, взявший все хлопоты на себя, обещал, что жалеть не придется. «Вы просто ничего не поймете в делах монастыря, — внушал он инженеру, — пока не встретите рассвет на вершине Шри Канды. Да и наш дорогой Будда — простите, Маханаяке Тхеро — не принимает посетителей в другие часы. Он утверждает, что это лучший способ отвадить любопытствующих…» Моргану не оставалось иного выхода, как уступить, сделав по возможности любезную мину.
Словно для того, чтобы усугубить тяготы этого утра, шофер-тапробанец без всякого приглашения затеял бойкий разговор, долженствовавший, по-видимому, охватить все стороны жизни пассажира. Делалось это с таким явным добродушием, что обижаться было бы грешно, однако Морган, без сомнения, предпочел бы молчание.
Еще более остро, если не отчаянно, он желал бы, чтобы шофер обращал больше внимания на бесконечные крутые виражи, которые машина преодолевала в почти непроглядной тьме. Может, темнота была и к лучшему: так он, по крайней мере, видел не все утесы и пропасти, подстерегавшие их по обе стороны дороги. Сама дорога, что взбиралась все выше и выше в горы, представляла собой достижение военно-инженерной мысли XIX века — великая колониальная держава проложила ее с целью сломить вольнолюбивых горцев, населяющих внутренние районы острова. Перевести движение по этому серпантину на автоматику нечего было и думать, и Морган порой ловил себя на мысли, что не доживет до конца поездки.