Форма жизни

Драу Михаэль

— И верно, незачем, — Лорэлай медленно прикрыл глаза, потом снова посмотрел на Йохана, улыбаясь, и тот отметил, как в полумраке блеснули его клыки. Интересно, Резугрем специально затачивал зубы своего «подопечного», или они сами каким-то образом трансформировались? Для удобства…

Йохан сглотнул.

— Послушайте… э… господин Лорэлай, — непривычно называть недоступного Диву по имени и наблюдать его столь близко, — я не думаю, что вас заинтересует отчёт о делах корпорации, поэтому, может вам лучше…

— При чём тут корпорация, — Лорэлай старательно изобразил скуку. Затем осторожно коснулся пальцами подбородка

намеченной «жертвы». — Меня интересуешь ты.

Йохан стиснул челюсти, быстро нырнул двумя пальцами в нагрудный карман своей рубашки, даже не размыкая скрещенных рук, и наполовину вытащил электрошок. Знакомая вещица. Неужели такие теперь в серийном производстве?! Лорэлай невольно отдёрнулся.

— Господин Лорэлай, я правда вам не советовал бы…

Вампир отвернулся, чуть опустив ресницы, длина и густота которых выгодно подчёркивалась золотистым освещением.

— Значит, ты всё-таки боишься меня, — горечь была вполне искренней. Йохан ощутил её щепотью корицы на языке.

— Нет… Да… — два пальца крепко держали электрошок. — Что вам от меня надо?

— Не то, что ты думаешь, — снова блеск клыков, пронзительно-белых на фоне смуглой кожи. Лорэлай не двигался с места, только чуть опустил голову. — Я всего-то хотел поговорить…

Йохан не заметил, как вампир облокотился на стол чуть сильнее, нащупал на панели у компьютера кнопку блокирования входной двери и нажал её. Но всё же интуиция и здравый смысл в два голоса твердили нынешнему владельцу «Танатоса» — Диве нельзя верить. И всё же, вампиру нет нужды убивать его. В конце концов, они оба — Дива и Резугрем — зависят от «Танатоса». И от Йохана лично.

— Хм. И о чём же вы хотели поговорить? — произнёс Йохан, медленно и плавно пряча электрошок обратно в карман. Он заставил себя успокоиться. Насколько вообще можно быть спокойным в этом, черти бы его побрали, «фамильном склепе». С кучей беспокойных покойников. Йохан скривился от собственного каламбура, и снова соорудил вежливую улыбку.

— Я очень одинок, — тихо проговорил Лорэлай вдруг, и голос его звучал напевно и бархатно, будто он исполнял очередную арию.

— Одинок? Но…

— Я Дива, верно, — вплелась нотка иронии — словно резкий переход на октаву выше, — ну и что с того? Мне поклоняются, меня обожают, но, по сути, все используют меня в той или иной мере. Я для чего-то им всем нужен — Эриху, фанатам, даже властям города. Но это совсем не то, что мне бы хотелось… Любовь поклонников фальшива. Но… Ты ведь не мой поклонник?

Йохан растерялся. К фанатам Дивы его и впрямь не отнесёшь, слышал пару концертов, но всегда был слишком занят более прозаическими делами. Ещё и гордился своей приземленностью — «Я человек дела, а всякие высокие материи оставьте эстетствующим лентяям».

— Ну… э… вы мне нравитесь, но…

— Но ты не стал бы молиться на меня, верно? — то ли насмешка, то ли надежда. Йохан дёрнул левым плечом.

— Ну… да… вы правы, — признал он, ожидая расправы за неуважение, снова напрягшись и приготовившись схватиться за электрошок.

Лорэлай вдруг повернулся и протянул руку, но не затем, чтобы влепить пощёчину. Он провел пальцами по его лицу и шее, Йохан отметил — руки Дивы прохладные, но не имеют ничего общего с ледяной мертвенностью. Легко вообразить, что он попросту немного замёрз в неуютном холодном помещении. А кожа гладкая. Как шёлк — подобрал Йохан банальное

сравнение. И ещё сильнее вжался в кресло, уходя от прикосновения.

— Да, я прав, — прошептал Лорэлай, чуть наклоняясь. — Именно поэтому ты мне понравился. Давно. С того самого момента, как я впервые увидел тебя в этом кабинете, оборванного, грязного, но целеустремлённого и лишённого дурацких иллюзий. Ты настоящий. Без всяких снобистских замашек, без щенячьей преданности или фальшивой любви. Ты можешь видеть во мне не божество, а простого человека. Мужчину. Просто мужчину, которому не чуждо ничто земное и… грешное…

Последнее слово он прошептал. Выдохнул в губы Йохана. Он умеет дышать?!

…Дива пахнет корицей. Горько-сладкий томный аромат, убаюкивающий и будоражащий одновременно.

Он такой… доступный, подумалось Йохану. Мысль была кощунственной, как и проснувшееся желание. Йохана никогда не интересовали мужчины, он мог себе позволить женщин, в «той» жизни у него осталось три жены и пятеро или шестеро детей — Йохан не особенно интересовался судьбой отпрысков после того, как тех сдавали в интернаты.

Но Лорэлай… разве он «просто» мужчина? Мертвец. Насилие над природой. Урод.

…Божество?

Именно. И доступность его — сродни игривости богов, что спускались к людям и забавлялись с ними, и иногда людей постигала кара за легкомыслие небожителей.

Кажется, впервые в жизни Йохан терял ощущение реальности.

Предсказуемо для Лорэлая и неожиданно для самого Йохана было то, что подобная потеря его не слишком огорчала.

Объятия Дивы — холодные и пылкие, будто подожжённый коктейль со льдом, его руки расстегивают одежду с умелой ловкостью. Йохан невольно сравнил его со шлюхами-женщинами, которых заказывала элита города и поставляли важным персонам с соседних колоний. Очень дорогое удовольствие, настоящие красавицы, как в древних книгах. Но ни одна из них не была Дивой.

Йохан обхватил узкое тело Лорэлая, швырнул на письменный стол, по размерам не уступавший кровати в номере-люксе лучшего отеля. Жестковато, ну да кому это помешает в подобной ситуации?

Дива быстро расстегнул свою рубашку и ремень, потом стащил с себя брюки, каким-то чудом ухитрившись не утратить ни грана своей грациозности.

Йохан чуть замер. Как всё быстро происходит… Кажется, ему стоит остановиться, вырваться, образумить…

— Иди сюда, — прорычал Дива, вцепившись в его плечи крепкими острыми ногтями и притягивая к себе.

Йохан остановился на долю секунды. Он дрожал от нетерпения, окончательно вытеснившего страх. Уставился на Лорэлая, смутно пытаясь сообразить, зачем певцу это?

Одиночество? Жажда настоящей любви?

Недоверие зашевелилось в глубине души.

Тёмные, как мазут, глаза Лорэлая полуприкрыты, рот требовательно ждёт поцелуя, и вся его поза, его выгнутое навстречу Йохану тело, нетерпение и покорность — сама страсть. Йохан прикоснулся к бархатной коже, к мягким чёрным волоскам на груди Дивы, потеребил пальцами твёрдые тёмные соски, а потом его руки скользнули вниз, по бокам Лорэлая, по мягкой талии, по тугим напряжённым бёдрам. Он закинул ноги Лорэлая на свои плечи. Впился ногтями в ягодицы, наверняка до боли — но Дива лишь постанывал, шептал невнятные междометия, требуя — продолжай, не думай, делай, что хочешь…