Форма. Стиль. Выражение
Шрифт:
Все это хорошо и давно знакомые нам мысли и концепции. С другой стороны, Вотан предсказывает Миме его близкую гибель, ибо он — трус:
Знай, змея храбрый противник, знай, погибший гном: тот лишь, кто страху вовсе чужд, — Нотунг вновь скует!И далее:
Итак, мудрец, шкуру спасай: ее дарю я тому, кто не знает, что значит страх!В третьей сцене Зигфрид сам кует себе меч из осколков, завещанных матерью. Вагнер не пожалел здесь ни музыкальных, ни драматических средств для изображения юного богатыря. Смешон и жалок перед ним Миме. Вот эта дикая воля стихии–богатыря, кующего себе гигантский меч:
Нотунг!Жалок и смешон тут Миме, карикатура героя, замышлявший навести на Зигфрида страх перед змеем. Ему остается только коварство и преступленье, и он варит отраву для Зигфрида, уже воображая себя властелином мира. Горбатый и отвратительный, урод по телу и душе, он уже весь во власти своей дикой мечты:
Перстенек золотой, что брат мой сковал, — тот перстенек, таящий властную мощь, кружок блестящий, господства знак, — мне, мне он достался, я взял его! Альберих сам, мой гордый брат, рабом дрожащим будет моим; спущусь я царем в темные шахты, — меня признает весь народ. И презреннейший гном как будет почтен! — К золотым струям жмутся бог и герой! Мой гнев внушает трепет и дрожь, к моим ногам все падает ниц!Второй, акт содержит ряд основных моментов самоутг верждения героя. В первой сцене Вотан подтверждает злому Альбериху, что ни он, Вотан, не добивается Кольца, ни юный герой о нем ничего еще не знает, так что единственным соперником Альбериха является Миме. Сцена эта важна покорностью Вотана перед Судьбой. Теперь он уже понял:
Все идет своим путем, — судьбы ты не изменишь.И победы героя уже не вернут ему веры в себя; его ждет все равно гибель. Во второй сцене Миме приводит Зигфрида с целью вызвать в нем «страх», вернее, чтобы в пылу подвигов надежнее напоить его ядом. Зигфрид без труда убивает змея Фафнера, причем последний, умирая, предупреждает его о грозящей опасности. Интересна в конце мистически–мифологическая деталь подготовки героя к дальнейшим подвигам. Слизывая с руки кровь, капавшую на нее после того, как он вынул меч из груди змея, он вдруг получает тайное знание и способность понимать лесных птиц.
Как пламя, жгуча кровь! Может ли быть? Ведь птички со мной говорят!.. Змея ли кровь открыла мой слух? Та птичка снова здесь, — чу! Что поет она?Герой приобщается к тайнам земли. Вкусивши крови змея, т. е. приобщившись к земной тяжести и мощи, к тайне всего плотного
Спуском Зигфрида в пещеру и кончается сцена. В третьей сцене — после смешной перебранки маленьких и злых созданий, Альбериха и Миме, — появляется Зигфрид, который, ведомый все тем же таинственным голосом птички, убивает наконец Миме, пришедшего было к нему со своим питьем. Теперь остается ему последний подвиг. О нем он тоже слышит зов все той же птицы:
ГейІ Зигфрид убил уж лихого врага. Он друга найдет в чудесной жене что спит на горной скале! Пламя вершину хранит! Пройди сквозь огонь, деву буди, — Брингильда будет твояУже тут Зигфрида начинает наполнять экстаз и восторг:
О, нежный вздох! Сладкая песнь! Как жжет она истомой мне грудь! Огнем чудесным дух мой горит! — Что в сердце и кровь мне вдруг проникло? Что это, что? — Скажи!И он слышит свою новую тайну и свое последнее героическое восполнение:
Голос любви, сладкие слезы: дивная боль в песне моей! Кто любит, поймет мой призыв!Так рождается герой — последняя мечта и надежда, которую, скрывая от себя и обманывая себя, продолжает питать Вотан. В первой сцене третьего акта явившаяся Эрда мало утешает Вотана. Тут–то и вскрывается глубочайшая тайна мира и вместе разгадка его трагедии. Вотану все хочется узнать, «как у прялки сдержать колесо»,
как задержать веления Судьбы. Но один ответ возможен на основании этой сцены. Сама Бездна есть противоречие, само Первоединое исходит в самопротиворечии, которое и есть его жизнь. Результатом этого самопротиворечия и является мир, пестрый мир с его богами и людьми, с его радостями и горем, с его бесплодными надеждами и устремлениями, с его безысходной трагедией и бесцельностью. Эрда отвечает на зов Вотана:
Я слышу песнь… Зов чарует властно… От вещих грез проснулся мой дух: кто сон встревожил мой?Это значит, что сама Бездна вожделеет к оформлению, как равно после самопорождения так же вожделеет к самоуничтожению. Вернее, мир, люди и боги, все бытие и его жизнь и есть не что иное, как вечное самопорождение и самопожирание Бездны без цели и смысла. И далее Эрда говорит о том же:
Мужей деянья туманят мысль мою…И вместо себя она велит Вотану спросить не кого иного, как Брингильду:
Всезнающий дух пленен властителем был… И дочь — радость родила я богу: героев сонм набирать он велел ей. Дочь Валы, — она мудра. Оставь меня — совет подаст тебе Эрды и Вотана дочь!