Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Бауэр Том

Экклстоун вернулся в Англию в каком-то трансе. Со времени страшной гибели Льюис-Эванса он ни к кому не привязывался по-настоящему, понимая, что в «Формуле-1» после серьёзной аварии в живых остаётся лишь 30% пилотов. Тем не менее Бернард сдружился с Йохеном и теперь страдал. Сначала он сходил на поминальную службу по Пирсу Кариджу, а затем отправился в австрийский Грац на похороны Риндта. Эта беспросветно мрачная, безжизненная церемония нагнала на него тоску. Домой он вернулся больным и сразу слёг: его то бил озноб, то охватывал жар. Доктор долго сомневался в диагнозе и в итоге заключил, что пациент отходит от нервного потрясения, вызванного смертью друга.

«Когда погиб Йохен, — рассказывал Экклстоун Туане, — наступили ужасные времена. Я потерял

много близких друзей, но его смерть стала для меня таким ударом, что и объяснить сложно». В трагических обстоятельствах прежде хладнокровный игрок вдруг проявил вполне человеческую слабость. Его грызла тоска, а по мнению некоторых, ещё и чувство вины, и Экклстоун был готов навсегда уйти из автоспорта. В конце концов страсть оказалась сильнее боли, однако гибель Риндта так потрясла Экклстоуна, что он с тех пор перестал близко общаться с пилотами.

Экклстоуну исполнилось сорок, и он оказался на перепутье. Туана жаловалась, что устала от рабочих и интерьерных дизайнеров. Стоило ему распотрошить и полностью переделать один дом, как непременно появлялся какой-нибудь приятель с выгодным предложением, и они снова переезжали. Экклстоун не желал пускать корни. Его жилищем был рабочий кабинет. Кто-то называл его неугомонность «прискорбной», кто-то считал, что он «не в себе». Быть может, он рассматривал каждый дом как объект для инвестиций лишь потому, что у них с Туаной не было детей. Сам Экклстоун этого ни за что не признал бы, но, возможно, с рождением сына круг бы замкнулся. Эта лихорадочная гонка заменяла ему товарища, а сына он мог бы научить разбираться в механизмах или возить его на соревнования — как было у них с Сидни.

Даже дом с семью спальнями в Фарнборо-парк стал лишь новым эпизодом в череде переездов. Безумие всё не прекращалось. Часть денег на этот дом он нашёл, когда его компания «Пентбридж пропертиз лимитед» получила ссуду в 95 тысяч фунтов от одной корпорации, зарегистрированной на острове Гернси. Теперь состоятельность Бернарда ни у кого не вызывала сомнений, чего не скажешь о его желании создать полноценную семью.

Экклстоун всегда доверял инстинкту, а не кропотливому самоанализу, и ни за что не признал бы, что в его жизни не хватает сына. В центре лесного массива площадью двадцать шесть акров лежала жемчужина его владений — большое озеро, где плавали окуни и золотые карпы. В сарае хранились снасти, а друзья и отец, которому уже исполнилось семьдесят, приезжали порыбачить с условием, что весь улов должен вернуться обратно в воду. Рядом стоял павильон с настоящим столом для снукера и будки двух бульдогов, одного из которых звали Одджоб {7} . Рон Каннингем каждую неделю чистил Бернарду туфли, гладил рубашки, костюмы и даже джинсы. Местный совет отказал в разрешении на застройку лесных угодий, однако другие проекты в сфере недвижимости продвигались вполне успешно.

7

Одджоб— персонаж знаменитого романа Яна Флеминга «Голдфингер» (в одном из переводов — «Золотой палец»), кореец, подручный злодея Голдфингера, непобедимый мастер карате. В одноимённом кинофильме роль Одджоба сыграл актёр Харальд Саката.

Чтобы расширить свой автобизнес, Экклстоун купил три с половиной акра земли в городе Эрит, к востоку от Лондона. Там он выстроил три одноэтажных здания, которые планировал сдавать в аренду, остальную же территорию расчистил для проведения автомобильных аукционов. Его проект «Мидуик кар окшнз» должен был потеснить главный аукцион страны — «Бритиш кар окшнз» Дэвида Уикенса.

Пообедав с Уикенсом, Экклстоун решил, что переманит покупателей лучшей инфраструктурой, особенно уповая на элегантный ресторан с коврами и мебелью ручной работы. Желая дать своему предприятию мощный стартовый импульс, он закупил у Уикенса огромную партию машин, однако в первый день торгов посетителей почти не было. Переманить у Уикенса аукциониста Джека Мосли Экклстоун тоже не смог и, недовольный скучной манерой своего ведущего, сам взялся за микрофон и молоток.

Первая неделя всё равно обернулась провалом. Вдобавок ко всему один из декоративных элементов рухнул прямо на крышу ресторана. На второй месяц продажи по-прежнему шли вяло, а помещение ресторана пострадало от неотёсанных посетителей. Земля стоила дороже, чем само предприятие, прибыль от которого не покрывала расходов. Экклстоун бросил свою затею. Он предложил Уикенсу выкупить компанию, пугая его серьёзными убытками в случае отказа. «У них не было выхода», — считал кое-кто, полагая, что Уикенсу пришлось купить опасного конкурента, лишь бы тот не продолжал работу. Уикенс это отрицал, однако фирму у Экклстоуна всё же приобрёл — как раз когда тот обнаружил новое перспективное направление: легкомоторные самолёты.

Рынок двухместных самолётов оказался весьма оживлённым, сделки часто совершались за наличные, однако новички нередко удивлялись царившим там этическим нормам спекулянтов с Уоррен-стрит.

Так, Крис Маршалл из Саутгемптона разместил в журнале «Флайт» объявление о продаже двухместного самолёта «Пайпер-Трипейсер» за 3750 фунтов. Экклстоун по телефону предложил 3,5 тысячи, при условии, что Маршалл пригонит самолёт в Биггин-Хилл. Самого Бернарда в аэропорту не оказалось, и он попросил продавца подъехать к нему в Бекслихит. Пока Экклстоун безуспешно убеждал Маршалла взять пару машин в счёт цены, его помощник демонстрировал самолёт покупателю прямо на взлётной полосе. Звонок из Биггин-Хилла подтвердил, что сделка состоялась, и только тогда Экклстоун согласился купить самолёт. Разозлённый нежеланием Маршалла взять машины вместо денег, он швырнул чек на пол и отказался вызвать гостю такси до вокзала.

— Почему? — спросил тот.

— Да потому что с тобой убьёшься иметь дело! — заявил Экклстоун.

Многие отмечали его грубость, однако всеобщее внимание она привлекла лишь в декабре 1971 года.

Десять лет назад Экклстоун решил, что долги фирмы «Комптон и Экклстоун» благополучно забыты — и вот теперь иск Управления налоговых сборов на 9700 фунтов недоимок с процентами был принят к слушанию в суде. За отказ от уплаты налогов Экклстоуну пришлось выслушать вердикт, с которым сталкивался уже не один опрометчивый и честолюбивый предприниматель. Судья Гофф охарактеризовал «махинации» Экклстоуна в отношении управляющего как «совершенно исключительные… Документы, а также сделанное им до суда заявление требуют объяснения… а его мистер Экклстоун не удосужился предоставить». Судья признал его виновным в нарушении законодательства о компаниях.

Экклстоун возмущался. Будучи уверен, что материалы суда никогда не опубликуют, он и тридцать лет спустя настаивал, что действовал по совету адвокатов и своего бухгалтера и был приговорён к крупному штрафу совершенно незаслуженно.

Извинений и объяснений в лексиконе Экклстоуна никогда не водилось. В его мире было принято заплатить штраф, а в отместку одурачить противника. За проступком всегда следовало наказание. Один делец обманул Бернарда и вскоре был приятно удивлён предложением купить по отличной цене «Мepceдec-230SL хардтоп» — спортивный кабриолет с жёстким съёмным верхом. Заплатив наличными, он услышал от Экклстоуна: «Твой хардтоп у входа». Выйдя на улицу, тот и правда обнаружил на асфальте «хардтоп» — съёмную крышу, — но без автомобиля!

Его конкурент из Южного Лондона Джон Янг никогда не пытался провести Экклстоуна. Раз в неделю они встречались за ленчем, и как-то раз Янг сказал, что купил серебристый «бентли» у безутешной вдовы Педро Родригеса — мексиканского пилота, который разбился за рулём «феррари» на гонках в Германии 11 июля 1971 года.

— Знаешь, Берни, — сказал он, — я ведь вроде бы когда-то отдал тебе эту машину, а ты её продал?

— Да.

— Вот только когда ты её забрал, пробег был двадцать три тысячи миль, а теперь — четырнадцать. Ты просто ублюдок.