Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Бауэр Том

«Он просто делал свою работу», — заявил Экклстоун позднее. Поднимаясь вместе с Пике на свой этаж отеля, он выдавил:

— Твоя победа сильно облегчит нам жизнь, — и был таков.

Пике не стал расстраиваться. Он знал, что Экклстоун не любит «звёзд» среди сотрудников. По поводу отсутствия босса на праздничной вечеринке бразилец тоже не переживал. У него было с кем отметить успех. Экклстоун же с Мосли тем вечером ввязались в игру по-крупному с какими-то китайцами.

— Давай пополам, — предложил Экклстоун.

— Мне это не по карману, — отозвался Мосли.

На протяжении последующих трёх часов Экклстоун всё мрачнел и мрачнел, в итоге проиграв 100 тысяч долларов.

Победа

Пике придала Экклстоуну сил для борьбы с оппозицией. «Нужно держаться вместе, иначе через два года нас здесь не будет», — укорял он тех, чьи дрязги и склоки провоцировали мрачные публикации в газетах. Пилотов он винил в наплевательском отношении к жизни: «Думают, они ангелы, — жаловался Экклстоун, — а на самом деле получают больше, чем нужно, прячутся от налогов, заботятся только о себе. Разобьют за сезон четыре машины, сожгут пятьдесят двигателей, а потом разрывают контракт, и всё. Я давно перестал гордиться, что когда-то был пилотом».

Он предлагал ограничить право гонщиков вести переговоры с разными командами. Альтернативой было требовать серьёзную компенсацию за разрыв контракта и тем самым затруднить смену команды — как в футболе. Руководство команд и Балестр без лишних споров выбрали вариант, предложенный Экклстоуном. Новые правила были опубликованы в январе 1982 года, незадолго до первой гонки сезона — Гран-при Южной Африки.

Пилоты стали возмущаться. Перед первой тренировочной сессией Экклстоун услышал: Ники Лауда, которого Рон Деннис уговорил вернуться, угрожает забастовкой. Лауда кричал, что Экклстоун ведёт себя словно какой-то мафиози: будто бы всякий, кто его обманет, уже «труп», а все оппоненты давно «на кладбище». «Не бойтесь его», — увещевал Лауда.

Пике был против предложенной австрийцем забастовки — но только до встречи с Экклстоуном в гостинице «Ранчо». Они повздорили, поскольку Экклстоуну не нравился длящийся уже полтора года роман Пике с его секретаршей Энн Джонс.

— Не сядешь завтра в восемь утра за руль — ноги твоей не будет в моей команде, — заявил Экклстоун.

— Вечно всё должно быть по-твоему, — взорвался Пике и присоединился к забастовке.

На следующее утро в семь часов Лауда ждал пилотов возле автодрома «Кьялами». Не пуская их внутрь, он усадил всех в автобус и сказал водителю: «Поехали в какой-нибудь отель — чем дальше, тем лучше». Пилот «Феррари» Дидье Пирони остался вести переговоры.

Лауда не собирался недооценивать решимость Экклстоуна. Недавно они летели в Сильверстоун на вертолёте и угодили в сильный туман.

— Нужно возвращаться, — сказал Лауда. — Мы не сядем.

— Летим назад, — поддержал его пилот.

— Всё будет нормально, — сказал Экклстоун. — Приземляйся.

Под давлением Экклстоуна пилот пошёл на снижение. Лауда побелел от страха. Такой же страх испытывал и Пике: он в Бельгии отказался ехать на переднем сиденье машины, когда за руль сел Экклстоун. «С ним просто опасно быть рядом», — жаловался бразилец.

Лауда не спорил, хотя недавно сам видел, как Берни проявил слабость, попав в Бекслихите под машину. Несгибаемый Экклстоун был надломлен. Поднимаясь с асфальта, он весь дрожал. Словом, кто бы ни победил в их южноафриканской схватке, проигравший будет вне себя от гнева — никаких затаённых обид.

Первые четыре часа собравшихся в банкетном зале отеля «Саннисайд парк» развлекал игрой на пианино пилот «Лотуса» Элио де Анджелис. Постепенно гонщиками овладело беспокойство.

— Нельсон, придумай что-нибудь, — попросил Лауда Нельсона Пике, чтобы не допустить возвращения на «Кьялами».

Бразилец спустил штаны и крикнул:

— Пусть

Берни лижет мне зад — я всё равно не вернусь!

Де Анджелис заиграл какой-то бравый мотивчик, и воинственный дух был восстановлен.

Экклстоун попытался прекратить забастовку с помощью местных властей. Заметив, что к отелю подъехала полиция, Лауда велел придвинуть к двери пианино. Противостояние длилось всю ночь.

На автодроме Экклстоун сыпал ругательствами в адрес «проклятых кретинов», которых ничего не стоит заменить другими пилотами, рангом пониже. «И тогда, — бушевал он, — эти мошенники, эти бастующие примадонны могут до скончания века сидеть в своих собственных самолётах, складывать в столбик нолики в безумных контрактах — если они, конечно, считать умеют — и думать, как же им повезло».

На следующее утро Экклстоун сдался. От новой контрактной схемы пришлось отказаться. Автобус отвёз усталых гонщиков обратно на автодром. Первым, кого увидел там Пике, был стоящий на тротуаре Экклстоун. Тот сразу метнулся к своему пилоту, схватил его за грудки и завопил: «Отправляйся к врачу, он не допустит тебя до гонки». Однако бразилец был твёрдо намерен защищать свой титул чемпиона. Они препирались полтора часа. Наконец Экклстоун успокоился и сказал:

— Вот что, дорогой мой… Свободные заезды ты пропустишь. Я этого так не оставлю. За руль ты не сядешь.

Пике ответил резко:

— Квалификация начинается через пятнадцать минут. Не пустишь меня за руль — это будет нарушением контракта, и я уйду.

Экклстоун чуть помолчал и отступил:

— Ладно, полезай в машину.

Сезон начался неудачно, а дальше стало только хуже. Ради аэродинамических преимуществ команды пускались на хитрости с топливом, весом болидов, подвеской и антикрыльями. В отместку за дисквалификацию Пике и других пилотов стюардами ФИА ФОКА во главе с Экклстоуном бойкотировала мартовскую гонку в Имоле. Эту акцию не поддержал Тиррел, после чего отношения между ним и Экклстоуном стали стремительно ухудшаться. Через две недели во время гонки в Бельгии погиб популярный канадский гонщик Жиль Вильнёв. Затем случилась ещё одна трагедия, после чего Пике победил в Канаде. В Германии он лидировал, но сошёл после столкновения с другим гонщиком и поколотил его прямо на месте аварии.

Экклстоуна весь этот драматизм не волновал. Позже он говорил: «Гонщик погибает, занимаясь любимым делом. В этом нет ничего печального». Другие же — в их числе Колин Чепмен — тяжело переживали несчастья пилотов. «„Формула-1“ превратилась в сплошную борьбу за власть и политические игрища манипуляторов, которые зарабатывают на автогонках куда больше, чем вкладывают», — сказал Чепмен, намекая на Экклстоуна. Он предрёк, что гонки скоро «погрязнут в скандалах, крючкотворстве и мелких придирках». По мнению Экклстоуна, эти вспышки были признаком слабости. Он знал, что Чепмен постепенно теряет рычаги управления командой и ей угрожает банкротство. Экклстоун одолжил «Лотусу» 100 тысяч фунтов, но было уже слишком поздно. 16 декабря 1982 года Чепмен умер в возрасте 54 лет от сердечного приступа — вероятно, вследствие сделки с Джоном Делореаном, нечистым на руку американским дельцом, который увлёк правительство Великобритании футуристичным проектом по запуску автозавода в Белфасте. Экклстоун приехал на похороны и посмеялся над циркулировавшим среди собравшихся слухом, будто бы Чепмен инсценировал собственную смерть, а сам бежал за границу, опасаясь тюрьмы. Таких событий, как неожиданный уход Чепмена, в жизни Экклстоуна были сотни, и её сложно назвать скучной. Случайная встреча в сентябрьской Монце тоже принадлежала к категории неожиданностей.