Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
Все, включая Пауэлла и Уорда, расселись в небольшой комнатке на первом этаже, и Мосли стал излагать проблему премьеру «как юрист юристу». Чёткая и убедительная речь президента ФИА была великолепна. Мосли объяснил, что запрет не принесёт никакой пользы, поскольку реклама табака всё равно будет присутствовать в трансляциях из стран, не входящих в Евросоюз. ФИА просила одного — урегулировать вопрос разумным путём.
— Мы не возражаем против отказа от рекламы табака, мы просим лишь сделать его постепенным, чтобы нашлись новые спонсоры.
Блэр кивнул. Мосли спокойно пояснил: если план поэтапного отказа от рекламы табака будет отвергнут, то 50 тысяч британцев лишатся рабочих мест, которые,
— Директива ЕС противоречит нормам европейского законодательства, — сказал тот и пояснил, что в сфере здравоохранения Брюссель не вправе навязывать свои директивы Великобритании и другим членам Евросоюза.
Позже, в 2000 году, позицию Мосли поддержал и Европейский суд. Президент ФИА отметил, что «Формула-1» не просит для себя никаких исключений, а хочет получить отсрочку и постепенно отказаться от «табачных инвестиций». Наконец, через тридцать пять минут после начала встречи Блэр объявил:
— Будем вместе решать этот вопрос.
Посетители удалились в полной уверенности, что они с Блэром достигли взаимопонимания. Вскоре Мосли случайно столкнулся с Питером Мандельсоном на официальном приёме в Министерстве иностранных дел.
— Как идут дела? — спросил он.
— Шестерёнки крутятся — по всему Уайтхоллу скрип стоит, — улыбнулся Мандельсон, подразумевая, что «Формула-1» получит всё, о чём просит.
К понедельнику до Уорда докатились слухи: Блэр велел «разобраться с „Формулой-1“». Правительство, пояснил Пауэлл, будет добиваться в Брюсселе, чтобы директива не распространялась на «королевские автогонки».
Вскоре Мосли позвонила заместитель министра здравоохранения Тесса Джоуэлл. Она объяснила: Блэр хочет предоставить «Формуле-1» особый статус, чтобы она не подпадала под директиву ЕС до октября 2006 года. Мосли это не понравилось. Ему не нужно было никаких исключений — он хотел отмены незаконной директивы. Блэра просили совсем о другом.
На следующий день Мосли с Экклстоуном улетели в Херес на Гран-при Европы — последнюю гонку сезона. Ситуация в чемпионате вновь получалась интригующая: Шумахер всего на очко опережал пилота «Уильямса» Жака Вильнёва. Если Вильнёв не доберётся до финиша, немец автоматически станет чемпионом. Фрэнк Уильямс опасался повторения истории 1994 года — тогда Шумахер врезался в Деймона Хилла. За острой борьбой двух пилотов наблюдало 320 миллионов телезрителей. На 48-м круге Вильнёв стал обгонять Шумахера по внутренней траектории. Он уже прошёл немца, но тот вдруг резким поворотом руля направил свой болид прямо в соперника. К удивлению Шумахера, после контакта с машиной Вильнёва его «феррари» вылетела с трассы и увязла в гравии — канадец же, несмотря на полученные повреждения, сумел продолжить гонку и финишировал третьим, вслед за «макларенами». Стюарды объявили, что столкновение было непреднамеренным, однако Мосли считал иначе и вызвал Шумахера на официальные слушания.
6 ноября, за пять дней до «суда», Мосли с Экклстоуном ужинали в лондонском ресторане «Сан-Лоренцо».
— Шуми не за что наказывать. Он невиновен, — сказал Экклстоун, когда они по привычке стали обсуждать предстоящее разбирательство.
Он хорошо понимал, что фигура Шумахера масштабнее, чем вся «Формула-1», и что он приносит «королевским автогонкам» солидный доход. За клочок ткани на комбинезоне немецкой суперзвезды спонсоры выкладывали по полмиллиона. И дело не только в деньгах. Шумахер был «существом с другой планеты», обладал «уникальным чувством скорости». Экклстоун отдавал себе отчёт: как гонщик немец превосходит даже Айртона Сенну, а при этом он ещё хладнокровен и совершенно беспощаден. От дисквалификации или штрафа его всепоглощающая страсть к победе никуда не денется, а «Формуле-1» нужен Шумахер на трассе. Мосли согласился ещё раз всё взвесить.
Экклстоун пребывал в отличном расположении духа. ФИА только что устроила в Монако вечеринку, посвящённую «полувековому юбилею его службы на благо автоспорта». С хвалебными речами выступили Лука Монтеземоло, многие гонщики и владельцы команд, принц Альбер и целый выводок президентов с премьер-министрами. Сияющий Экклстоун был особенно рад, что удалось полюбовно решить проблему с запретом табачной рекламы. Этот успех укрепил его позиции в глазах команд. 4 ноября Тесса Джоуэлл объявила: Великобритания потребует от ЕС сделать для «Формулы-1» исключение. Казалось, вопрос уже решён.
Два дня спустя журналист спросил на Даунинг-стрит Дэвида Хилла, официального представителя Блэра, правда ли, что Экклстоун пожертвовал лейбористам значительную сумму.
— Понятия не имею, — ответил пресс-секретарь премьера.
Через некоторое время Хилл уже всячески отрицал, что партия получала от Экклстоуна деньги и что это как-то связано со сделанным для «Формулы-1» исключением из директивы ЕС. Когда тот же вопрос задали Экклстоуну, он занервничал. «Не хотел я в это ввязываться», — проклинал он сам себя. По инициативе Экклстоуна юридическая фирма «Херберт Смит» из лондонского Сити распространила заявление, что «господин Экклстоун не делал пожертвований в пользу партии лейбористов…», а также пригрозила судом по обвинению в клевете за публикацию подобного рода утверждений. Мосли был в ужасе и объяснил Экклстоуну:
— Это большая ошибка. Надо было молчать.
Он понял, что нужно принимать срочные меры.
Пообедав с президентом ФИА в Челси, Уорд помчался на Даунинг-стрит к Пауэллу и Алистеру Кэмпбеллу, отвечавшему у Блэра за все контакты с прессой. Мосли передал, что официальным лицам лучше хранить молчание, «пока шум не уляжется». Вернувшись, Уорд сообщил:
— У них там полный кавардак. — Оба политика отказывались признать ошибку Хилла, который действовал по их указанию. — Они не желают меня слушать, — пожаловался он Мосли.
Уорд понял: желая защитить премьера, Пауэлл с Кэмпбеллом выставят Экклстоуна злодеем, а Блэра при необходимости убедят соврать.
— У тебя могут возникнуть проблемы, — сообщил Мосли Экклстоуну.
— Это никого не касается, — огрызнулся тот.
Он даже не подозревал, что финансирование политической партии вовсе не является личным делом каждого и подлежит общественному контролю.
Встревоженный Экклстоун облегчённо вздохнул, когда Мосли нашёл юридическую лазейку. По правилам, о пожертвованиях на сумму свыше 5 тысяч фунтов можно было не сообщать до официальной публикации финансового отчёта партии на следующий год. Экклстоун позднее вспоминал: «Я сказал этим клоунам, что, даже если меня припрут к стенке и приставят к виску пулемёт, я буду молчать о пожертвовании. А они в ответ: „Хорошо-хорошо. Мы тоже“».