Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
— Хочешь купить половину «Формулы-1»?
— Нет. Но я знаю, кто хочет.
Она представила ему лондонского бизнесмена по имени Роберт Ченгиз. Экклстоун запросил очень высокую цену. Он считал, что «Формула-1» стоит 3,5 миллиарда долларов, и хотел получить за 50% акций 1,1 миллиарда плюс обязательство выплатить 1,4 миллиарда по облигациям. Ченгиз отказался, и тогда Сондерс нашла другого кандидата — Скотта Ланфере из инвестиционной компании «Морган Гренфелл прайват эквити».
Ланфере обожал «Формулу-1». Он уже встречался с Экклстоуном, когда подумывал вложить деньги в команду Тома Уокиншоу.
— Он согласится на всё, если будет знать, что выйдет сухим из воды, — сказал тогда Экклстоун про увлечённого
Надо отметить, что банкиров Берни уважал куда меньше.
Доверившись Экклстоуну, Ланфере в октябре 1999 года приобрёл долю в 12,5% за 325 миллионов долларов (то есть 275 миллионов фунтов) с правом выкупить оставшиеся 37,5% за 975 миллионов долларов до 1 февраля 2000 года. Таким образом, выходило, что «Формула-1» стоит 2,6 миллиарда долларов.
Хотя Ланфере обсуждал условия сделки с Экклстоуном, формально он приобрёл долю у Стивена Маллинса. Рассчитывая раздобыть деньги на покупку оставшейся доли, он собрал в выходные на Мюстике {20} нескольких потенциальных партнёров. Среди его гостей были Бронфманы — их компания занималась в Америке продажей алкогольных напитков; немецкий телевизионный магнат Лео Кирш; Мансур Оджей — совладелец швейцарской часовой компании «ТАГ Хойер», которой принадлежала часть акций «Макларена»; а также директор американского банка «Леман бразерс» и дизайнер Томми Хильфигер. Все они, по мнению Ланфере, были «богатые, сумасбродные и хотели бы войти в дело, не дав Берни обвести себя вокруг пальца». Прежде чем отправиться на Карибы, Ланфере потребовал у Экклстоуна и представляющего интересы трастовых компаний Маллинса дополнительные документы «для юристов». Экклстоун, как обычно, стал этому противиться. Он не любил раскрывать собственные секреты — особенно когда речь шла о контрактах и «Договоре согласия». Его раздражали просьбы банкира, в частности его требование предоставить письмо-подтверждение, что направленные Экклстоуном ван Мирту документы соответствуют действительности.
20
Мюстик— небольшой остров в составе архипелага Гренадины, входящего в Малые Антильские острова. Остров является частным владением, застроен дорогими виллами и известен тем, что предоставляет туристические услуги знаменитостям.
— Мальчишка! Да ты не понимаешь, с кем связался, — заявил он Ланфере, который в этот момент стоял у входа в найтсбриджский магазин «Харви Николз» и говорил с ним по мобильному телефону.
— Зато я знаю, что ты связался со мной! — проорал в ответ Ланфере.
В конце концов Экклстоун согласился предоставить часть информации, и Ланфере улетел, как он сам говорил, «окунуться в роскошную атмосферу Мюстика» и «заманить» инвесторов, «подсунув им совсем не то, за чем они пришли». Ланфере намеревался продать им долю в 37,5%, сохранив при этом власть над «Формулой-1» за собой, однако он вернулся в Лондон с пустыми руками.
Экклстоун начал сомневаться в здравомыслии Ланфере. Купив долю в «Формуле-1», «Морган Гренфелл» заплатил 40 миллионов фунтов за 25% акций «Эрроуза» — команды, которой владел Том Уокиншоу на пару с таинственным нигерийским «принцем». Дела «Эрроуза» вдруг пошли совсем плохо: «принц» так и не объявился, а все деньги Уокиншоу перевёл в свою фирму на Виргинских островах. Впоследствии Уокиншоу предстал перед судом по иску «Морган Гренфелл», и судья Лайтман охарактеризовал его как «законченного мошенника». Экклстоун спокойно относился к таким аферам, пока они не затрагивали его лично, и даже внёс за Уокиншоу 3,2 миллиона фунтов залога (правда, забрав ценные бумаги в качестве обеспечения). Но людей он судил по их деловой хватке, и тут Ланфере проявил себя не с лучшей стороны.
Опасаясь, что не сумеет продать 37,5% до конца финансового года, Экклстоун посоветовал Ланфере договориться с сорокасемилетним Томасом Хаффой — основателем быстро растущей немецкой медиакомпании EM.TV, тесно связанной с Лео Киршем.
— Только помни: предложение в силе до пяти часов вечера 9 февраля 2000 года по женевскому времени.
С юридической точки зрения Ланфере вёл все переговоры с Маллинсом, представляющим трастовые компании. Тот разочаровался в Ланфере с самого начала, ещё когда «Морган Гренфелл» купила всего 12,5% акций. Маллинс «огорчился» и, чтобы защитить свои интересы, включил в договор с банком пункт, по которому трастовые компании получали право выпустить дополнительные акции и продать их другому инвестору, если оставшаяся доля не будет выкуплена в срок. Вряд ли Ланфере и его консультанты до конца понимали, что это означает на практике.
Назначенный день приближался, а с Хаффой всё никак не удавалось договориться. Впрочем, Ланфере не сомневался, что срок будет продлён. В принципе Экклстоун готов был вести дела с кем угодно, но когда до критической даты осталось уже совсем немного времени, он воскликнул: «Этот Ланфере с ума сошёл. Он просто идиот». Банкир, конечно же, обижался на упрёки, обвиняя во всех трудностях самого Экклстоуна. Из-за срока он не переживал, полагая, как и Хаффа, что продавец согласится ещё подождать.
Впрочем, как заметила Робин Сондерс, «Берни всегда держит слово».
Втайне от Ланфере Маллинс предложил выпущенные согласно договору акции Брайану Пауэрсу. Ранним утром 9 февраля, в тот самый день, когда истекало предложение, сделанное Ланфере, Экклстоун позвонил Пауэрсу. Он со смешком сообщил, что Ланфере с Хаффой сидят у него в кабинете и обсуждают окончательные условия сделки.
— Выйдите, — распорядился Экклстоун, а когда дверь закрылась, сказал Пауэрсу: — Если они не успеют, акции твои — за 712 миллионов долларов.
Предложенная Ланфере сумма была больше, поскольку Экклстоун не стал брать причитающуюся с Пауэрса долю на погашение облигаций. Когда часы показали одну минуту шестого, Ланфере с Хаффой всё ещё пререкались. Экклстоун позвонил Пауэрсу:
— У меня плохая новость. Теперь мы партнёры.
Они стали обсуждать условия, как вдруг в кабинет вошёл Ланфере и сообщил, что договорился с Хаффой.
— Поздно, — заявил Экклстоун, который уже заключил сделку с Пауэрсом, хотя и терял на ней 263 миллиона долларов.
Ланфере был в ужасе. Он считал, что, скрывая истинного владельца при помощи трастовых компаний, Экклстоун повёл себя «неэтично».
— Вы же понимаете, что так нельзя, — сказал он Маллинсу, однако обвинениями ничего не добьёшься.
Куда поразительнее оказались условия, которых добился Пауэрс. Его фонд платил всего 400 миллионов долларов, а остальное брал в долг у трастовых компаний семьи Экклстоунов. Получалось, что общая стоимость «Формулы-1» — 1,7 миллиарда долларов, а 50% акций всё ещё принадлежат Экклстоуну. Сделка пришлась очень кстати. Несмотря на все трудности, Экклстоун получил около 2 миллиардов долларов. Теперь он мог гордо смотреть в глаза этим хлыщам из Сити, которые высмеивали его, а сами вбухивали деньги в подозрительные «доткомы» бестолковых ничтожеств; а заодно и их братьям-близнецам из калифорнийской компании, которые успели зарегистрировать доменное имя formula1.com прежде, чем он понял, как работает Интернет. Доказать свою правоту в суде он не смог, и веб-сайт пришлось выкупать за 10 миллионов долларов. Многие считали, что Экклстоун просто извлекает из проектов деньги, а потом их бросает. Сам он возражал: «Деньги меня не волнуют. Они лишь средство, а не цель, хотя мой успех можно измерить деньгами».