Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
Шрифт:
— Он разве что машину купить смог бы — но уж никак не «Формулу-1»! — вспоминал этот поворотный момент сам Монтеземоло. — Этого немца невозможно воспринимать всерьёз. Смех, да и только.
Однако когда акции попали к Киршу, стало уже не до смеха — он собирался полностью перевести «Формулу-1» с бесплатного телевидения на свои цифровые каналы. Даже Экклстоун заволновался, что этот молчаливый полуслепой отшельник, который не говорит по-английски, возьмёт и правда резко сократит телеаудиторию гонок. Такое вряд ли понравится спонсорам.
Познакомившись с Дитером Ханом,
Он решил позлить немца и сказал:
— Тебе нужно поговорить с командами. Организуй встречу.
Хан стал звонить владельцам команд со словами:
— Я купил половину «Формулы-1» и теперь хочу рассказать вам о своих планах.
— Перезвоните через полгода, — отвечали все как один, что ужасно веселило Экклстоуна.
Тогда Хан решил привлечь к управлению проектом своего брата Вольфганга.
— «Формула-1» — это весело, — сказал тот Экклстоуну, — а я люблю, когда весело.
Экклстоун думал, что немцу просто нужно чем-то заняться, и хранил молчание. Он по-прежнему вёл все дела, отмахивался от критики и не отвечал на звонки Ханов. Впрочем, он не стал возражать, когда на Принсес-Гейт перебрался юрист Александр Ритвай, которому Кирш поручил контролировать ход дел. Ритвай маялся от безделья, поскольку Экклстоун просто не давал ему работать. Монтеземоло тоже отступил перед настойчивостью братьев Ханов и встретился с ними в Лугано. Босс «Феррари» был в ужасе. Позднее он сказал Экклстоуну:
— Когда я понял, что предстоит работать с этой парочкой, я чуть не расплакался. У тебя всё хорошо, но мы-то тоже в деле. Надо начать с новой страницы, обсудить наши доли и зоны ответственности.
Остальные владельцы тоже жаловались, что судьба их инвестиций оказалась в руках больного старика. Экклстоун всё-таки был помоложе и покрепче. Враждующие группировки завели беспорядочные споры: кому принадлежит «Формула-1» и как ею управлять. Экклстоун заявил:
— Я всё решу. Не мешайте мне.
Особо не размышляя, он предложил поделить «Формулу-1» следующим образом: 45% производителям, 45% — Киршу, а оставшиеся 10% — ему, и добавил:
— Мне плевать, у кого акции. Для работы это не имеет значения.
Видя такую беззаботность, кое-кто стал сомневаться в его здравомыслии.
Одна из проблем решилась сама собой. В марте 1999 года ван Мирт и все остальные европейские комиссары подали в отставку из-за обвинений в коррупции. Фламандского националиста сменил Марио Монти — уважаемый профессор экономики из Италии и, как было известно Мосли, горячий поклонник «Формулы-1». По словам самого Монти, в девять лет он ездил с родителями на гонку в Монце. Победил великий Хуан Фанхио, и родители подбросили легендарного аргентинца до Милана, а Марио на заднем сиденье всю дорогу держал кубок.
Вдохновлённый такой удачей, Мосли 25 января 2000 года обратился к итальянцу с просьбой решить их проблему. Ему помогал лейборист Алан Доннелли — член Европарламента, позднее перешедший на высокооплачиваемую работу в ФИА. Вдвоём они убедили Монти не поддерживать явно предвзятое решение предшественника, поскольку в этом случае ему придётся разбираться с длиннющим списком допущенных ван Миртом нарушений. Не желая ввязываться в публичную перепалку, Монти охотно уступил, и Экклстоун с ФИА отделались лёгким испугом. Правда, ему было поставлено условие урегулировать спор с Патриком Петером. Экклстоун заплатил французу чуть меньше 2 миллионов фунтов. Однако этот успех Мосли потонул в грохоте яростной битвы за права на «Формулу-1».
После сделки с Киршем между Экклстоуном и командами разгорелся спор, кому всё же принадлежит «Формула-1»: ФИА, Экклстоуну, командам или Киршу? Экклстоун не ожидал, что половина предприятия уплывёт в чужие руки, и теперь оказался в тупике. В этот момент президент «Фиата» и владелец «Феррари» Паоло Кантарелла, недовольный появлением Кирша, объявил о выходе из «Формулы-1». Поскольку именно производители финансируют «королевские автогонки», Кантарелла считал, что им следует организовать собственный чемпионат без всякого Кирша и самим распоряжаться доходами. Кирш был в ужасе: в 2010 году истечёт соглашение с ФИА и он потеряет вложенные средства. Немец ждал ответа Экклстоуна, который, в свою очередь, хотел посмотреть, как отреагирует Мосли.
Мосли боялся, что ФИА утратит контроль над «Формулой-1». Он встретился с Экклстоуном в Париже, и речь зашла о правах. По мнению Мосли, они должны были принадлежать ФИА или Экклстоуну, но уж никак не командам и не Киршу. Их встреча едва ли не впервые завершилась спором на повышенных тонах. Экклстоун заявил:
— Я принял на себя все риски. Я выстроил этот бизнес, значит, я его владелец. — Он признавал за ФИА лишь право считать ту или иную гонку официально идущей в зачёт чемпионата. — Дайте мне просто выкупить «Формулу-1».
— Нет, — возразил Мосли. — Она для нас как сокровища британской короны. Члены ФИА на это никогда не пойдут.
Экклстоун сложил свои бумаги и собрался уходить.
— Если кто-то попытается её забрать, — пригрозил он, — его ждёт выжженная земля. Я после себя камня на камне не оставлю.
Мосли не сомневался, что его партнёр сдержит слово. Он спокойно продолжил:
— Даже ЕС признаёт, что «Формула-1» принадлежит нам, то нужно добиться полной определённости.
Экклстоун кивнул. Ему хотелось того же.
Мосли не смог убедить членов ФИА продать «Формулу-1» Экклстоуну, однако, поломав голову, он придумал необычное решение. В Англии землевладельцы часто давали свою недвижимость в аренду на сто лет, и Мосли предложил по истечении пятнадцатилетнего договора передать права Экклстоуну сроком на те же сто лет. Тот сначала отказался.
— У нас и так отличные карты, — бросил он, но потом передумал.
Он понял, что так ему будет легче бороться с АСЕА — Ассоциацией европейских автопроизводителей, которую создал отделившийся Кантарелла, — а с помощью Мосли он сумеет отбиться и от команд. «Понадобится согласие Монти», — предупредил Мосли.