Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Шрифт:
Все танцуют и подпевают.
Картина седьмая
Монастырь. Монашеская келья. Лоренцо за столом, перед ним перо и бумага.
Лоренцо.
…С нелегким сердцем приступаю я К рассказу о последующих событьях… Их не имею права позабыть я, И расскажу, всю правдуОткрылась дверь кельи. Вошел монах с двумя полными ведрами воды. Откинул мокрый капюшон… Это — Антонио.
Антонио. Ну и дождь!.. Святой отец, напомните: перед всемирным потопом сколько он лил?
Лоренцо. Сорок дней и сорок ночей, сын мой!
Антонио. Стало быть, первую треть уже наполнили!.. Думал, не доберусь до родника… Идучи за водой — в воде захлебнуться! Нелепо! Кстати, святой отец, кто это придумал строить монастырь вдали от родника?
Лоренцо. Мудрые люди. Влага, добытая с трудом и усилием, покажется чище и вкусней…
Антонио. Надеюсь, к вину это тоже относится? (Вынимает из одного ведра бутыль.) Спускался за нею в деревню… крутыми тропами. Вкусная влага, должно быть? Не смотрите строго, святой отец! Разве не сказано в Библии: «Будем пользоваться миром, как юностью… Преисполнимся дорогим вином… И да не пройдет мимо нас весенний цвет жизни!»
Лоренцо. Если из всей Библии ты усвоил только эти слова, сын мой, то — весьма прискорбно!.. И, если читать внимательно, Соломон привел заученную тобой фразу, как мысли нечестивых… В притчах же своих он пишет: «Вино — глумливо, сикера — буйна, и всякий увлекающийся ими неразумен!»
Антонио. Все! Сдаюсь! Святой отец, глупо мне вас учить Священному Писанию… (Смотрит на бутыль.) Но выливать на землю — тоже глупо! Это значит — приближать потоп!.. Неужели в монастыре никогда не пьют?
Лоренцо. Братья могут себе позволить изредка, по праздникам. И то с разрешения настоятеля.
Антонио (обрадованно). Конечно, по праздникам! И с братьями! Один я вообще не пью…
Лоренцо. У тебя веселый нрав, Антонио! Но из-за этого трудно понять, когда тебе можно верить?… Ты пришел в монастырь с исповедью. Сказал, что хочешь очиститься здесь молитвой и аскезой, а сам на пятый день побежал за вином!
Антонио. Такой унылый дождь, святой отец… Выматывает душу.
Лоренцо. Дождь — не самое страшное испытание, которое выпадает на долю послушника… Ты действительно думаешь о приобщении к братству святого Франциска?
Антонио. Думаю, святой отец. Однако не могу решиться… я ведь игрок: чтобы так круто поменять жизнь, надо получить какой-то знак провидения. (Прислушавшись.) Например, сквозь шум дождя услышать цокот копыт и скрип колес подъехавшей кареты…
Лоренцо (прислушиваясь). Не говори загадками… Ты все-таки послал ей письмо?
Антонио. Не письмо! Клочок бумаги… «Я — в монастыре. Антонио». Все!
Лоренцо. Ты обещал и этого не делать!
Антонио. Но я же объяснял: должен быть хоть какой-то знак судьбы перед важным решением! Не приедет она — я усомнюсь в Высшей Справедливости. И, чтоб замолить сей грех, погружусь в монастырскую жизнь…
Лоренцо. А если приедет?
Антонио. В такой дождь? В горы?… Женщина?!
Лоренцо. Не забывай: замужняя женщина!
Антонио. Не забываю, святой отец… Но это лишь усиливает безнадежность моего шанса… (Прислушался). Нет, показалось… а если приедет, значит, Бог есть, и в служении Ему я проведу остаток дней… То есть, опять же все — в пользу монастыря! У вас беспроигрышный вариант!
Лоренцо (зло). Монастырь, сын мой — не игорный дом! И тем более — не дом свиданий! И напрасно ты полагаешь, что для нас такое уж приобретение твое присутствие здесь…
Антонио. Разве вы не обязаны оказывать приют страждущей душе?
Лоренцо. Обязаны! Любому, ищущему раскаяния и утешения, мы говорим: входи, брат! Но для упорствующих в грехе, для соблазняющих слабых мира сего у нас есть другие слова: «Изыди, сатана!»… Не заставляй меня произносить их. Прошу тебя, Антонио. Что случилось, то случилось, изменить ничего нельзя, зачем же напрасно терзать себя и ее?…
Антонио. Откуда я знаю зачем, святой отец?! Монахам всегда легко давать советы влюбленным.
Лоренцо. Никто не родится сразу монахом, Антонио. Мои советы выстраданы, поверь! Я Тоже был молод и умел страстно любить… Но ее выдали замуж за другого, мы вынуждены были расстаться. А потом она умерла, я принял схиму, и храню ей верность до сих пор…
Антонио (перебивая). Горжусь вами, святой отец! Но моя женщина, слава Богу, жива, а это резко меняет ситуацию!.. Слышите? Нет? А я слышу! Не знаю зачем, не знаю почему, но слышу ее шаги… (Взволнованно.) Слава тому, кто строил этот монастырь!.. Здесь даже стук каблучков по ступеням рождает музыку! А вы еще пытались меня сбить с пути истинного! Теперь я верую и буду молиться с полным пониманием слов…
Падает на колени. Начинает молитву. Входит Розалина. Молча смотрит на Антонио. Лоренцо секунду наблюдает за ними, затем выходит.
«Превознесу Тебя, Господи, что Ты поднял меня и не дал моим врагам восторжествовать надо мною. Господи, Боже мой! Я воззвал к Тебе, и Ты исцелил меня… Ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу… Пойте Господу святые Его… Ибо на мгновение гнев Его, на всю жизнь благоволение Его: вечером водворяется плач, а наутро радость…» (Повернулся к Розалине.) Почему ты плачешь?