Шрифт:
Александр Колпаков
Формула притяжения
На приборной доске вспыхнул зеленый сигнал. Андрея Боруту вдавило в кресло. Робот-пилот сделал молниеносные переключения на пульте, и Борута понял, что корабль достиг скорости ускользания и переходит на гиперболическую траекторию. Впереди – Марс. Вот она, долгожданная минута!..
Счетчики покачивали стрелками, ведя немой рассказ о невидимых водопадах заряженных частиц, о ливнях микрометеоров, бомбардирующих обшивку, о проносящихся с громадной скоростью далеких пришельцах – протонах высоких энергий, рожденных в межгалактических магнитных полях. Деления мира на небо и землю уже не существовало. Земля оказалась теперь высоко над головой и напоминала небольшой голубоватый кристалл,
Всем своим существом Борута чувствовал, что он – житель космоса, сын неба… И в то же время тысячи незримых нитей привязывали его к родине. Он вспомнил прощание на космодроме, лица друзей и родных. Потом незаметно унесся мыслями еще на полгода назад, когда встретил Надю… Волнами наплывал степной зной, в ослепительной синеве неба звенели жаворонки.
– Посмотри, вся степь бордовая. Красиво, – сказала Надя.
До самого горизонта, словно море, колыхались красно-бордовые «колокольчики», как называли эти степные цветы у них на родине.
…Увидел себя на решающем симпозиуме в Совете космонавтики. Кого и скольких послать в первую разведку на Марс? Только одного. Потому что громадность расстояния, малые размеры кабины – все остальное тело ракеты заняли топливные баки – не позволяли лететь даже двоим. Другое дело робот-пилот, небольшой, легкий. Еще недавно многие считали, что успешные запуски автоматических станций системы «Луна» положили конец спору – на что опираться при освоении космоса? Управляемые людьми корабли или автоматические станции? «Станции – это не только более гуманно, – утверждали некоторые ученые, – но и более экономично». В отношении Луны это было оправдано, поскольку время, уходящее на подачу сигналов автоматам, исчислялось секундами и практически не отражалось на точности их контроля. С Марсом же получалось сложнее: время прохождения сигналов равнялось уже минутам. Какая тут точность! Правда, эксперименты со станциями «Марс-1» и «Марс-2» нельзя было назвать неудачными. Были собраны весьма ценные предварительные данные. Однако они основывались на пока не поддающихся проверке показаниях слишком сложных коммутативных устройств. Вот тогда-то и решено было послать на Марс пилотируемый корабль. Перед Андреем Борутой стояла задача облететь планету по экватору и меридианам, сделать фотосъемку поверхности, визуальные наброски.
…С далекой Земли пришли радиоимпульсы. В последний раз услышал Борута голос оператора:
– Космос! Внимание, говорит Станция радиосопровождения. Связь кончаю! Переходите на ручное управление. Сейчас вас закроет тело Марса. – И в нарушение правил связи добавил уже неофициально: – Счастливого облета, Андрей.
В этих простых словах, прозвучавших здесь, в пилотской кабине, как-то особенно по-земному, было столько тепла, что Борута почувствовал, что волнуется. С ним говорят от имени родины, о нем помнят, думают каждую минуту… Через какие-то часы он увидит вплотную «моря» и пресловутые каналы красной планеты, оказавшиеся, как сообщили автоматические станции, колоссальными трещинами в коре Марса – следствие вулканической деятельности и тектонических движений. И он, Андрей Борута, – первый, кто сможет сверить карту с местностью, своими глазами увидеть то, что извечно было скрыто от человека. Когда-нибудь марсианские рейсы станут обычным делом. Вырастет новое отважное племя космонавтов, оно завоюет для людей все околосолнечное пространство, выйдет на границы Галактики… А все-таки он, Борута, первый.
Марсианский диск занимал уже больше четверти небосвода. Он висел во тьме ослепительной глыбой материи. Холодный оранжевый свет, проникая в иллюминаторы, озарял приборы каким-то таинственным мерцанием, словно идущим из толщи морских глубин… Еще через сутки Марс поглотил почти все небо.
Стремительный бег марсианской поверхности просто ошеломлял его: из-за горизонта внезапно вырастали то горы, округлые, почти слившиеся с барханами, то зияющие провалы каналов, то бесконечные заросли странных деревьев, похожих на стеклянные украшения. Ландшафт казался нереальным, как театральные декорации, залитые искусственным светом. Косматое, сравнительно небольшое Солнце в вышине напоминало струящийся факел. Борута поглядел вниз. Везде длинные резкие тени, малиновые и ядовито-зеленые отблески… Внизу простиралась не то равнина, не то огромная пологая впадина, от которой исходило молочно-белое сияние. Сверившись с картой, Борута понял, что это Море Эллады. К северо-востоку от него тянулась мощная система каналов-трещин, а еще дальше – светящийся багровым конус. Весь этот первозданный хаос, вздыбившийся к темно-фиолетовому небу, завораживал взгляд, дурманил.
И тут все исчезло… Словно на иллюминаторы набросили покрывало. Какая-то плотная, непрозрачная субстанция обволокла корабль. Потом Борута на мгновение увидел качнувшиеся горы и барханы. И снова – непроницаемый мрак. Вспыхнуло сигнальное табло, ожил робот-пилот. Кольцо горизонта в оптическом ориентаторе пропало. Невидимая сила сотрясала ракету. Борута не успел еще принять решения, как иллюминаторы вновь просветлели.
Первое, что бросилось ему в глаза, – это бешено несущиеся навстречу кораблю иззубренные утесы. «Аэлита» угрожающе нацелилась носом в эти острые грани, в хаос теней и светлых бликов.
– Положение корабля относительно вертикали резко нарушилось… – монотонно чеканил контрольный автомат. – Положение…
Борута сосредоточенно манипулировал с клавишами управления, пытаясь восстановить равновесие. Но это не удавалось.
По шкале радиоальтиметра поползли зловещие цифры: сорок… тридцать, двадцать километров! «Сейчас корабль врежется… – пронеслась мысль. – Я могу врезаться… Что делать? Тормозить? Нет, нельзя. Ни в коем случае! Предельная тяга – вот что нужно сейчас!». Сигнал тревоги гудел все громче. Борута решительно включил тормозной двигатель.
Быстро нарастало ускорение. Три… пять… восемь «жи»! Он не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть, и почти не различал шкал приборов.
Прочертив огромную дугу, «Аэлита» едва не чиркнула брюхом по песчаному гребню, потом круто полезла в зенит. Этот рискованный маневр был сделан вовремя: секундой позже корабль неминуемо врезался бы в склон высокой горы, неожиданно появившейся перед ним… Пресс ускорения наваливался на Боруту многотонной, сминающей тяжестью. И все же до того, как потерять сознание, он сквозь серую пелену успел ясно разглядеть величественный кратер вулкана, клокочущее море лавы в нем. Над лавой клубились темные вихри, пронизанные сверкающими блесками.
Корабль, обращенный соплом к Марсу, висел сейчас как раз над очагом извержения. «Вот некстати…», – успел подумать Борута. В следующий миг густая туча пепла и раскаленных газов догнала «Аэлиту», обрушилась на нее, завертела, закружила, словно легкую пушинку.
Прервался ровный гул двигателя. На лбу у Андрея выступила испарина. Ну! Гул возобновился – но было в нем что-то неуверенное… И через минуту – опять перебой. «Авария, авария!», – словно кричали приборы. Двигатель почему-то задыхался, как человек, которому не хватало дыхания. Наконец, Борута понял, в чем дело: необычайно мощный выброс пепла из кратера преодолел даже сопротивление реактивной струи, и пепел проник в двигатель, забил топливные коммуникации, насос.