Форпост "Надежда" (сборник)
Шрифт:
— Не знаю, вроде бы действительно такого быть не должно, — чистосердечно ответил Грант. — Только не забывай, что это не земной корабль. А кроме того, эта часть Вселенной нам совершенно неизвестна. Здесь могут происходить самые непонятные вещи.
— Ойкумена, — пробормотал Дуглас.
— Ойкумена, — повторил Грант. — А вообще-то лучше бы нам всем побольше молчать. От разговоров только аппетит распаляется.
— Ладно, — проворчал Мартелл, — давайте молчать и не двигаться. Что нам остается?
Они замолчали.
Сейчас еда разбирала всех троих, дала силы, но если продолжать в том
Невыносимо обидно такое растительное существование, и все-таки это жизнь, а не смерть.
Грант взглянул на товарищей. Оба лежали, закрыв глаза, словно это помогало еще больше экономить силы. Выключив защитное поле, он встал и направился к «Арго».
Катер был совсем крошечным: шлюзовая рубка с тремя креслами, отсек с радиоаппаратурой. Плотно закрыв за собой дверцу отсека, Грант опустился на место радиста. Пришло время очередного сеанса контрольной связи. Минуту спустя к спасательному кораблю умчался сигнал вызова.
Когда пришел ответ, Грант почувствовал, как сильно колотится сердце. Контрольная связь осталась единственной ниточкой, соединяющей их с привычным миром, и казалось просто чудом, что здесь, на громадной каменной глыбе, какой по сути дела была планета Хуан-Фернандес, могут звучать голоса людей, ведущих нормальную, деятельную жизнь.
— Привет, Карел! — сказал Грант. — Какие новости?
Карела Стингла он знал, они вместе проходили практику на учебном полигоне пять лет назад, и сейчас Грант чувствовал радость от того, что не только слышит голос, но и может представить лицо человека, говорящего с ним. Знал он также и двух других членов экипажа «Торнадо», и это было лишним подтверждением старой космической истины, что Вселенная бесконечна, но мир тесен.
— Идем на максимуме, — ответил Карел, — Все в порядке. Задержки не будет.
Видно было, что он изо всех сил старается подбодрить Гранта.
— Новости есть, — сказал он. — Есть новая гипотеза о том, что представляет собой Голубая Дымка. Гипотеза, понятно, основана на вашем приключении. Хочешь послушать? Только она мудреная, а я не специалист.
Грант послушал и быстро понял, что он тоже не специалист.
— Что еще нового? — спросил он, раздумывая, рассказывать ли Карелу о происшествии в долине.
— Капитан Фалин, тот, что два года назад потерпел крушение на необитаемой планете в системе ТМ-82, шлет вам всем привет и добрые пожелания. Если нужны его советы, можно через «Торнадо» устроить с ним связь.
— Спасибо, — сказал Грант, — но вроде бы мы и сами знаем, как нам жить. Поблагодари. При встрече мы с ним обменяемся впечатлениями.
— Что же, — бодро произнес Карел, — тогда вычеркни
— Что может быть у нас нового? — сказал Грант, решив, наконец, ничего не говорить. Увиденный им корабль, огоньки в долине и ночной шум вполне могут принять за голодные галлюцинации, нервное расстройство и встревожиться за них больше, чем следовало. — Ведем растительный образ жизни.
— Бывает хуже! — бодро сказал Карел. Немного подумав, не очень уверенно добавил: — Грех вам жаловаться. Ведь вы же планету открыли!
— Ладно, завидуй, — ответил Грант и вдруг пожаловался, хотя, в общем-то, не собирался этого делать: — Ты не представляешь, Карел, до чего невыносимо лежать, лежать и ничего не делать. И знать, что ничего от тебя не зависит.
Видимо, Карел был готов рано или поздно услышать такую жалобу. Во всяком случае ответил он без запинки:
— Ты стихи в уме сочиняй. Наверняка же влюблен в кого-нибудь!..
— Это идея, — одобрил Грант и снова представил энергичное и загорелое, как ему казалось, лицо капитана Карела Стингла, мысленно сравнив его с изможденными лицами Дугласа и Мартелла.
Он закончил сеанс связи, вернулся к палатке, снова включил защитное поле, вытянулся на земле рядом с неподвижными Дугласом и Мартеллом. И медленно, невыносимо медленно потянулось время. Если считать в сутках Хуан-Фернандеса, то шли пятнадцатые сутки робинзонады. Эти сутки были лишь немного короче земных.
К исходу двадцатых суток Грант приблизился к завершению своей рифмованной автобиографии. Он пробовал строки на разный лад, шепча их запекшимися губами, искал варианты и часто сбивался, потому что снова измучился и ослабел от скудной еды. Сбившись, в который раз начинал читать все с самого начала в надежде разогнаться по уже проторенной колее и с разгона преодолеть трудное место.
То, что было сочинено раньше, врезалось в память, казалось, навсегда и словно бы стерло из памяти все остальное. Во всяком случае, только одни эти стихи горели сейчас в голове Гранта; он забыл обо всем остальном, что было когда-то важным и существенным, и снова и снова твердил строки, которые в любой другой ситуации ему самому показались бы нелепыми, корявыми и наивными. Он повторял их, то беззвучно шепча, то переходя на голос, уже не заботясь, что о нем могут подумать лежащие рядом и тоже потерявшие последние силы Дуглас и Мартелл.
Самые разные картины проносились перед глазами Гранта вместе с этими строками, неуклюжими, напыщенными, но не казавшимися сейчас такими: вступительные экзамены на навигационные курсы, учебный центр на Марсе, а потом первая дальняя практика. И города Земли, куда он возвращался на каникулы, ее континенты, края холодные и жаркие, океаны и острова, джунгли и реки; Земля, в каждом уголке которой стремился он побывать, истосковавшись по ней в черной пустоте, снова начинавшей его манить здесь, на Земле; музыка Земли, ее книги, краски великих картин… Первый рейс с самостоятельными обязанностями… Ошибки и просчеты, исправленные теми, кто был рядом, а вместе и первые личные достижения… Самые разные люди, с какими довелось встретиться… Дорогие ему люди… «Антарктида»…