Форпост "Надежда" (сборник)
Шрифт:
— Те же, что у Данилевского. Бой с птицами.
— Пока у тебя никаких предположений?
— Никаких.
— Чем ты сейчас занимаешься?
— Сейчас я буду сравнивать свои видения с тем, что видел Данилевский, хмуро ответил Маккиш, и экран после этого погас.
Маккиш включил дневник предшественника.
Вот сведения о работе автоматов-тектоников… нет, о первой галлюцинации дальше… вот выводы Данилевского о цикличности атмосферных процессов… стоп!
Под куполом зазвучал тенор Данилевского. Данилевский явно подбирал слова с трудом. Понятно: не так уж просто здоровому и нормальному человеку описывать посетившие его вроде бы
"Еще должен занести в дневник сообщение о странном "случае, неуверенно говорил Данилевский. — Как к нему отнестись, пока не знаю. Вероятнее всего, то, что я испытал, вызвано переутомлением. Впрочем, охотнее я искал бы любое другое объяснение, потому что чувствую себя превосходно…"
"Данилевскому было хуже, — подумал Маккиш, — он вполне мог растеряться и все приписать нервам. А я заранее знал, что галлюцинации могут быть или даже, пожалуй, знал, что они будут…"
Голос с магнитной ленты окреп и обрел уверенность. Разведчик, как полагается разведчику, взял себя в руки и вновь стал хладнокровным исследователем. Маккиш слушал.
Все было точно так же, как у него. Точно так же Данилевский вдруг оказался в песчаной пустыне, без скафандра, и на него напали те же птицы. Точно так же он побежал к роще, отбиваясь на ходу от птиц, и роща тоже исчезла.
Стоп! Дальше было не совсем так. Маккиш прокрутил ленту назад, чтобы прослушать последние фразы еще раз. И тогда тенор Данилевского, уже совершенно спокойный и будничный, сказал:
"Роща исчезла. На меня свалились сразу несколько птиц, и я упал на песок. Птицы терзали тело, я чувствовал боль, но встать не мог, сил уже не было. Мной овладело безразличие ко всему, что происходит. Похоже, что птиц стало еще больше. Я чувствовал, что они рвут меня на куски, у меня мелькнула мысль, что все кончено. И тут же я увидел, что снова сижу за столом под куполом форпоста и, следовательно, ничего этого не было…"
— Так! — сказал Маккиш вслух. — Здесь есть небольшая разница. Но что это дает?
Он задумался.
Ничего это пока не давало. Если предположить, что видения вызваны каким-то веществом или излучением, могли ли у двух разных людей быть одинаковые видения? Излучение или вещество рождает образы, действуя на мозг; вряд ли оно вызовет одни и те же образы. Впрочем, возможно и другое: излучение будит только самые верхние слои памяти, последнюю память. Птицы Лигейи и у него, и у Данилевского должны были оказаться самым последним впечатлением, и вот тогда сходство видений объяснимо. А различные концовки привидевшихся картин можно объяснить разницей темпераментов, характеров…
Он снова обратился к магнитному дневнику предшественника. Любопытно, была ли какая-то периодичность в галлюцинациях, посещавших Данилевского? После первого видения Данилевский, взяв себя в руки, занимался будничными делами. Выпустил «черепах», которые должны были достичь берега океана и вести исследования в его водах. Отдыхал. Обедал. Отправил на работу "черепах"-геологов.
Стоп! Вот запись о второй галлюцинации. Маккиш быстро подсчитал: она случилась через восемь часов двадцать четыре минуты. Сама галлюцинация была точно такой же, и конец видения был столь же печален: разведчик почувствовал, что сопротивляться больше не может, и тогда все прекратилось.
Так, теперь можно перейти к третьей галлюцинации…
Спустя несколько минут Маккиш сделал любопытное открытие. Промежуток между началом второй и началом третьей галлюцинациями составлял те же восемь часов и двадцать четыре минуты. Четвертая повторилась через такой же срок, пятая и шестая тоже… и так далее.
Он вдруг представил, каково это было Данилевскому, тоже, без сомнения, заметившему эту периодичность, раз за разом ждать, когда птицы словно наяву начнут рвать тело, и иллюзия окажется полной, даже боль окажется вполне достоверной. Данилевский пережил ровно двадцать совершенно одинаковых галлюцинаций. Неудивительно, что на «Астролябии» у него нашли психологический спад, а другой, менее подготовленный человек, запросто получил бы нервное расстройство или хуже того.
Да, все это было любопытно, но по-прежнему ровным счетом ничего не объясняло. Хотя уже позволяло наметить некоторую программу дальнейших действий. Сначала надо было переждать еще одну галлюцинацию, а в том, что она будет, сомневаться, пожалуй, не приходилось. Сравнить первую галлюцинацию со второй. Потом можно будет перебазировать форпост. Если причина явления какое-то вещество, чье месторождение находится поблизости, видения будут слабее или исчезнут совсем. Потом можно будет начать поиски этого удивительного вещества со всепроникающим излучением, хотя автоматы-геологи не нашли ничего необычного.
Вещества, кстати, дающего излучение (если только, разумеется, причина в этом) через строго определенные промежутки времени. Восемь часов двадцать четыре минуты — это… это… И тут вдруг Маккиш понял, что это такое: это ровно две трети суток Лигейи, составляющие двенадцать земных часов и тридцать шесть земных минут с секундами. Почему же именно такой промежуток? Но нет, пока ему не построить разумной гипотезы, надо ждать и собирать новые данные.
И вдруг еще одна мысль молнией вспыхнула в голове Маккиша.
Он надел скафандр и вышел из форпоста наружу. Все было по-прежнему рощица с голубыми деревьями, желтый песок и птицы, перекликающиеся высоко в небе.
Маккиш отошел от форпоста в сторону. Он смотрел в небо. Так и есть, птицы заметили его и приготовились к атаке. Но он не стал включать защитное поле, он поднял вверх руки и ждал.
Это были, наверное, другие птицы, не те, что уже знали, как может больно ударить одежда человека, и поэтому нападали смело. Но первую же из птиц Маккиш на лету схватил за жилистую шею и нажал на пульсирующую голубую жилку. И все было точно так же, как в видении: обмякнув, птица упала к его ногам, а другие поспешили покинуть место сражения.
Маккиш медленно побрел к форпосту, и мысль его словно билась о невидимую преграду. Об ахиллесовой пяте этих чудовищных птиц он не мог знать заранее. В первый раз, во время настоящего нападения, отраженного защитным полем, он даже не разглядел, что на шее этого монстра есть голубая артерия. И если так, значит, во время галлюцинации узнал то, чего никак не мог знать, а ведь видения, даже самые причудливые, всегда основаны на реальном опыте человека.
Красное солнце на глазах поднималось все выше. Когда на несколько мгновений оно застыло в зените, Маккиш увидел, как посреди равнины с голубой травой вдруг прямо на глазах пробились из земли и потянулись к солнцу побеги молодых деревьев. За каких-то десять минут побеги окутались дымкой голубых листьев, и там, где не было ничего, возникла молодая рощица, точно такая же, что возле форпоста. Да, на этой планете было на что посмотреть.