Форпост
Шрифт:
– Кто же тогда я? – спросила она. – Думала, что принадлежу к народу… А вот в доллары как раз верю меньше всего.
– В кого же ты веришь?
– В Бога, в себя, хотелось бы – в тебя…
Он не нашелся, что ответить, с досадой признавая свою суетность и разбросанность… Но – что предлагала она – столь твердо отстраненная от лукавых соблазнов этого мира, равнодушная к его красочным благам, к романтике авантюр? Тупое прозябание на пятачке бетонной московской квартирки? На этот его вопрос она лишь проронила:
– Ты полон страхов, а не любви… Избавься от них.
– Она уже нашлась, - сказал Серегин. – Кривая и скользкая. Я работаю на КГБ. И завтра в девять утра за мной приедет машина. Вот и послушаем, какие последуют указания относительно дальнейших планов…
– И как тебя угораздило влезть в эту гадость? – помрачнела она.
– Вполне закономерно…
– Но это - ужасный капкан!
– Да что ты о нем знаешь… - пробормотал он сокрушенно.
В девять часов утра за ним действительно приехала машина, привезшая его на конспиративную квартиру, где бодрый Евсеев познакомил его с новым куратором – человеком из разведки. А затем скрылся в недрах жилища, обставленного старомодной мебелью, в дальнейшем разговоре участия не принимая.
Новому куратору было далеко за сорок, отличала его неторопливая речь, мягкие усталые манеры, дружелюбно лучащийся взгляд за линзами очков в золотой оправе. Лицо и руки у него были такими розовыми, словно он отскабливал их щеткой. В облике и в рассуждениях его присутствовала несомненная претензия на интеллигентность, на которую Серегин первоначально «купился», однако, когда в речи собеседника прозвучали «волнительно» и «по-любому», Серегин, уяснив уровень личности визави, привычно разочаровался.
– Как служится в армии США? – последовал вопрос.
– Хочу уволиться, - сказал Серегин. – Зарплата – чепуха, обязанностей – воз. Карьеры – никакой, я эмигрант из враждебной страны.
– Зато – будущая пенсия, социальные блага…
– До них надо дожить, имея дело с вашей компанией, - откровенно сказал Олег.
– Тоже верно… - Уполномоченный шпион принялся протирать бумажной салфеткой свои очки. Упер в Олега близорукий взор водянистых очей.
– Главное – не дрейфить…
– Это я уже слышал.
– Когда?
– Вчера, всю жизнь… Да и сам себе это внушаю.
– Вот и правильно. Теперь вопрос: вы готовы выполнить серьезное задание Родины?
– Еще с пионерских времен.
– Хорошо. Тем более, пока никакой существенной пользы вы ей не нанесли… В общем – так: проведя законный отпуск, вы явитесь к представителю враждебной контрразведки и сделаете заявление: в Москве на вас вышла Лубянка, совершившая над вами акт насильственной вербовки. Мотив вербовки: шантаж. В Москве у вас беззащитная девушка, которую вы хотите вывезти в США, родители…
– Ну, так примерно и происходит… - не удержался Серегин.
– Это – жизнь, - качнул плечом собеседник, рассматривая освеженные его трудами очки на свет. – Ну, вот. С вами служит некто сержант Томас Бернс. Его сестра – Элис, симпатичная, надо вам доложить, особа, – шифровальщица в Пентагоне. Наше задание: выйти через брата на сестру, закружить ей голову и, желательно, сочетаться с ней законным браком. Эту легенду вы поведаете американским властям. Естественно, я излагаю общую канву, ее детальную проработку мы начинаем с вами завтра. Кроме того, в США вас могут потащить на полиграф, а потому вам предстоит пройти подготовку с нашими специалистами…
– А что насчет моего мнения? – поинтересовался Серегин. – И что насчет моей девушки?
– Вот эти вопросы вы и зададите секретным службам США, - улыбнулся уголком губы циничный шпион. – Думаю, с визой для вашей пассии они точно помогут… По-любому.
– Чтобы потом вместе с ней я оказался в американской тюрьме?
– Я думал, вы храбрый парень, а вы уже начинаете сдавать назад…
– Я-то – храбрый, - сказал Серегин. – И свою медальку вы с того срубите. Вопрос: интрижка с Элис, как понимаю, для отвода глаз…
– Я тоже так понимаю, - равнодушно кивнул разведчик. – Но большего сказать не могу. Большее – не в моей компетенции. Но даже если бы и в моей… - Он выждал многозначительную паузу.
– Черт с вами, - сказал Серегин.
– Вот с этим – не поспоришь, - поддакнул тертый шпион.
КИРЬЯН КИЗЬЯКОВ
В пору шестидесятых годов века двадцатого московские Сокольники были большой бревенчатой деревней. Привольно дышалось в них, и жилось по-сельски умиротворенно, хотя город наступал на скученные домики и дворики, лепились панельные коробки, укатывался асфальт, и профессия дворника, легко освоенная Кирьяном, становилась все более востребованной.
Он получил двухкомнатную служебную квартиру в новом пятиэтажном строении, обставив ее мебелью, доставшейся, также благодаря должности, без каких либо трат: зачарованные новомодными веяниями, жильцы в округе выносили на помойку антикварные комоды, столы и стулья из цельной древесины, меняя их на изящную современную обстановку, созданную из прессованных опилок, затянутых в лакированную фанеровку.
Родился сын, начались бессонные ночи, маята с пеленками и с детскими хворями. Между тем каждый вечер молодым родителям требовалось посещать институты. Пришлось нанимать нянечку, что существенно отразилось на семейном бюджете. Кирьян подрабатывал на ремонте квартир, научившись малярить и освоив ремесло водопроводчика.
Денег, хотя и в упор, хватало, как и разнообразного рода «халтуры». Сосед по подъезду, тихий пенсионер из отставных военных, владелец автомобиля «Победа», увеличивал свои доходы иным: частным извозом и, как заметил Кирьян, не бедствовал, ибо за гроши покупал казенный бензин у водителей грузовиков, а запчасти на машину – у слесарей в таксомоторных парках.
Эта вторая полукриминальная экономика, бодро и повсеместно развивающаяся в стране, высокоидейному Кирьяну претила, однако, не понимая природы ее возникновения, он чувствовал повсюду ее диктат, и дело оставалось за малым: или диктату не подчиняться и прозябать, либо принять его, как должное. То есть: самостоятельно добывать недостающее или же воровством компенсировать недоимки, числящиеся за властью, занятой своими делами, в том числе – принципиально противоречащими провозглашаемой коммунистической идеологии. Арсений на это заметил: человек не может быть одновременно русским, богатым и честным. Увы!