Форпост
Шрифт:
– А я пробовала! Два раза аж! Последний – на Новый год, когда ты еще в армии своей бедствовал…
– Я не бедствовал…
– Все равно я за тебя, бедненького…
Работа на заводе Кирьяна тяготила. Жизнь среди железа, механизмов, их несмолкаемого грохота и воздуха, пропитанного металлом и маслом, была подобна однообразной каторге, но удручали и сослуживцы, давно смирившиеся со своей участью и находившие отдохновение лишь в выпивке после очередной смены. Иных интересов и внерабочих занятий у них не существовало. Платили рабочим, впрочем, изрядно, хотя норму и качество требовали жестко.
Даша ждала ребенка, ходила в институт, подрабатывала на четверть ставки в поликлинике в качестве медсестры, он же в свободное время неустанно штудировал учебники, готовясь грядущим летом к поступлению на вечернее отделение института.
Дни летели стремительно.
В очередной раз он написал письмо родителям Федора, и получил внезапный ответ, но не от них, а от соседки, проживавшей в доме напротив.
Ответ его озадачил. Цветущий колхоз, чьей частью была деревня, ликвидировали, переведя в состав совхоза в соответствии с партийными директивами организации совместных советских хозяйств, жителей переселили за сорок километров на центральную усадьбу, а на прежнем месте обитания обрезали связь, закрыли магазин, школу, механическую мастерскую, ферму и медпункт. Народ, не желая оставаться в глуши или же с нуля устраиваться на новом месте, хлынул в город. Отец Федора умер, церковь закрыли, и судьба канувшей в неизвестность семьи священника была никому неизвестна.
Отложив письмо, Кирьян осознал: единственный друг потерян… Но - почему? Ведь Федор знал адреса Даши, родителей, однако не писал ни строчки. Значит, не нужен ему Кирьян, водоворот жизни навсегда разделил их. Горько!
Он сидел на кухне, Даша хлопотала у плиты, готовя ужин, как вдруг раздался звонок в дверь. Открыв ее, Кирьян оторопел: на пороге стоял Арсений. Да какой! Разодетый во все новое и модное, с букетом роз и с огромным бумажным свертком под мышкой.
И сразу бросилась в глаза Кирьяну возмужалость его бывшего сокурсника, ожесточенные складки щек, пролегшие у рта, цепкая оценивающая холодность взгляда…
– Родственников впускаем? – донесся вопрос.
– Входи, конечно…
– Ну, вот и прелестно!
Даша встретила брата и удивленно, и настороженно, тотчас пытливо и недоверчиво смерив взором и дорогой заграничный костюм его, и золотой перстень на пальце, и ботинки с накладками ажурной кожи.
– Словно бы и не рада мне, сестренка, - сказал Арсений, усаживаясь за столом и разворачивая свой сверток, по объему схожий с тюком.
Даша молчала.
Вывалились на скромную застиранную скатерку балыки, банки с икрой, ветчина, сыры и колбасы, мандарины и даже диковинный ананас…
– Ну, отметим долгожданную встречу! – провозгласил Арсений, и тут будто бы из воздуха возникла, утвердившись на столе, бутылка отменного коньяка.
– Как нашел-то нас? – вопросил Кирьян.
– При умении – дело несложное… - откликнулся гость. – Знаю: ты теперь великий пахарь на передовом производстве, сродственница моя единственная и ненаглядная, на доктора учится… - И, взглянув на располневшую фигуру Даши, добавил со смешком: - А скоро и племяш появится, будет мне одинокому и сирому кого баловать… И уж побалую, кровь родную в забвении не оставлю…
– На ворованное дары твои? – равнодушно кивнув на принесенные яства, спросила Даша. – И племянника на те же средства баловать станешь?
– Да ты что?!. – картинно воззрился на нее Арсений. – Я ж на зоне в ударниках ходил, вот - результаты зарплаты и премий…
– Ну да… Верю всякому зверю. А тебе ежу – погожу… Скажи: нас–то чего вынюхивал, выслеживал?
– Погоди, - миролюбиво отмахнулся от жены Кирьян. – Чудачества у него такие… Нам ведь ущерба никакого – хоть выслеживай, хоть под лупой разглядывай… А коли нравятся кому такие шпионские подходцы, то не наше на них время тратится. Так с чем пожаловал, Арсений? – обратился к гостю. – Нужда есть в чем, или просто проведать решил?
– С добром он не придет, - отреагировала Даша.
– Зачем брата в штыки встречаешь?
– спросил Кирьян. – Нельзя так. Плох он, или хорош, а сейчас, как понимаю, с родственным чувством прибыл, навестить...
– Ага. И чтобы на дело тебя какое склонить…
– И, думаешь, выйдет?
Помедлив, она хохотнула. Потом, обернувшись на мужчин, рассмеялась уже широко и искренне, сказала, махнув рукой:
– Ладно уж, наливайте, трепачи… Коли гость в дом, встретим, не ужмемся… Ночевать-то здесь будешь, ворюга?
– Ну, коли оставите…
– Деньги на этажерке лежат, под книжкой Карла Маркса, чтобы в розысках не утруждался …
– Учту полезный совет.
К ночи, когда Даша расстилала постели, Арсений, вышедший в очередной раз покурить на лестничную клетку, потянул за собой и Кирьяна:
– Постоишь рядом, ага?
«Вот, она – каверза», - подумал тот, но согласно кивнул.
Притулившись к трубе мусоропровода и, затянувшись заграничной сигаретой «Кэмел», Арсений поведал:
– О своей жизни распространяться не хотел и не буду. Хотя вклад в нее ты внес. Да, и не раскрывай глаза широко, с твоей подачи ко мне блатные прониклись, а, вернее, папаня твой тут подсобил ненароком связями своими… Но - чего о делах минувших! Пусть в них – судьба, и втюхала она меня в ту колею, что была предначертана. В нее тебя не зову, другой ты породы и интересов. Но, как ни крути, а мы – родня. И вот решил я: как родне не помочь? Ты ж на заводе своем себя ухайдакаешь, это ж не твое – точно, хоть и работяга по натуре… И есть тут у меня вариант: домоуправ знакомый ищет сейчас дворника. Район соседний – Сокольники. Зарплата - средненькая, но работа, как у водолаза: пара часов в сутки и, главное, служебная квартира! Двухкомнатная! Теперь думай. Вот адрес, телефон. Дашке о том, что все с моей подачи – ни-ни! – я для нее - зло воплощенное… Скажи ей: кореш заводской наводку дал… И запомни с дня сегодняшнего: как бы я ни жил, чтобы ни творил, но семью твою праведную вовек не подведу и хранить буду… По рукам, Кирьян?