Форпост
Шрифт:
– Остепениться бы тебе, Арсений… Ведь мужик ты – любой бабе подарок…
– Это – точно! Я заметил, что не только шлюхи, но и порядочные девушки находят привлекательными тех, кто живет вне закона. Странно, да?
– Трепло ты неугомонное… Тьфу!
Утром, когда проснулись, Арсения в доме уже не было, он растаял, как призрак, не скрипнув ни половицей, ни дверью. Под книжкой теоретика коммунизма Маркса, штудируемого Кирьяном для поступления в институт, обнаружилась перетянутая аптечной резинкой пачка купюр. С запиской: «На пеленки племяннику».
СЕРЕГИН
Кадровый механизм армии США сработал незамедлительно: сразу же по возвращении Олегу предложили должность инструктора в одном из учебных подразделений, а Джону выпала служба испытателем-наладчиком на полигоне отстрелов спецвооружения, включавшего в себя переносные ракетные комплексы, новейшие гранатометы и разнообразное стрелковое оружие.
Продолжать казенную службу не хотелось, но иных перспектив не виделось. Получив законный отпуск, первым делом они связались с Худым Биллом, скрывавшимся от мафии и от КГБ на территории благословенной Калифорнии в очередном открытом им автосервисе.
За время разлуки с товарищами никаких значительных перемен ни в жизни Билла, ни в его характере, ни в облике, не случилось.
– Надоело отсиживаться по всяким норам на дне, но, думаю, скоро можно выпустить перископ, а потом и всплыть, - поведал он. – Мафия до сих пор роет землю после этой истории в ресторане, но никак не поймет, с чьей стороны прилетели пули.
– Так, может, нам и не о чем волноваться? – встрепенулся Джон.
– Может… Но я всегда забочусь о ваших шкурах, - продолжил Худой Билл невозмутимо. – Сообщаю: мне выпала удача заполучить надежные документы. Их прежний владелец уже покинул сей мир, не оставив после себя криминальной истории, а значит, и отпечатков пальцев во всяких вероломных картотеках. Но, увы, мои «пальчики» там имеются. Поэтому приходится жить скучно, обходясь без приключений. Но ведь я подумал и о вас! Так что через неделю можете обзавестись страховкой: новыми водительскими лицензиями и паспортами с чистыми псевдонимами…
– Эти люди, что, тоже...
– выдавил Серегин начало деликатного вопроса.
– Увы, - скорбно откликнулся дружище Билл.
– Неплохая идея, если ты не разочаруешь меня с ее ценовым воплощением, - настороженно и витиевато высказался Джон.
– Всего-то пара тысяч, - ответил Худой Билл, потупив взор. – С каждого.
– Идет… - процедил Джон сквозь зубы.
А Серегина вдруг неудержимо потянуло в Москву. Он хотел увидеть родителей, Аню, повиниться перед ней, рассказать, что разлука была продиктована чужой волей, и теперь он готов строить жизнь с ней и только с ней… И почему бы в самом деле не забрать ее сюда, в Штаты? Да, именно так он и поступит!
Отстраненно беспокоил вопрос о вероятных инсинуациях госбезопасности, но прошедшее время затмило прежние страхи, кроме того, на связь с ним никто не выходил, а потому думалось: вдруг, все, да и забылось? Тем паче, в бурлившей переменами России чиновные кресла переходили изо дня в день от седалищ к седалищам, был реформирован и предан анафеме КГБ, а потому особенного риска в поездке он не ощущал.
Но в московском аэропорту случился неприятный казус: в джинсах Серегина, некогда оставшихся вместе с другими вещами на армейском вещевом складе перед отправкой в Ирак, а ныне небрежно брошенными в чемодан, российская таможня обнаружила два боевых патрона «парабеллум».
Как они оказались в одежде, Серегин не помнил, но то, что - благодаря именно его головотяпству, сомнений не вызывало. Далее произошло то, что в футболе именуется удалением с поля на первой минуте матча… Его уже уводили в местную камеру предварительного заключения люди в штатском, но тут из недр памяти ясно выплыл телефон энергичного опера Евсеева.
– Прошу позвонить… Выполняю задание… - обратился он к сопровождающему его официальному лицу, чей облик прямо и бесспорно ассоциировался с принадлежностью лица к кадрам тайной карательной организации.
Через час Евсеев помогал ему с погрузкой чемодана в багажник своей черной служебной машины, стоявшей под знаком «Остановка запрещена». Патрульный «гаишник» с палкой, куривший неподалеку, умело машину игнорировал.
Еще через час Серегин обнимал маму и папу, а вечером позвонил Ане.
Услышав ее голос, выдохнул с затаенным страхом:
– Ну, я вернулся…
– Зачем?
– К тебе, - ответил угрюмо и убежденно.
– Я ждала этого звонка, - произнесла она напряженно, словно через силу. – И боялась его… Хорошо, приходи. Но только это будет или твоим окончательным возвращением, или…
– Мне кажется, я вернулся навсегда… По крайней мере, к тебе.
И ему действительно так казалось.
Он убедил ее уехать с ним в Штаты: мол, придумаем что-нибудь с дальнейшим иммиграционным статусом на месте, главное – получить разовую визу, однако попытка с визой провалилась: поездку одинокой русоволосой красавицы, незамужней, американский консул посчитал подозрительной, возвратив из окошечка паспорт с черной меткой отказа.
Это был удар для Серегина. Оставалось и в самом деле сочетать Аню и Джона законным фиктивным браком в Москве, но тут заупрямилась она, принципиально чуждая каких-либо авантюр и подлогов.
– Пойми! – каялся Серегин. – Я пошел на «фиктивку», ибо не было иных вариантов, но теперь, чтобы жениться по-новой, должен получить развод, а на него в Штатах уйдет год!
– А тебе так нужны эти Штаты? – грустно спросила она.
– Да они всем нужны! – ответил он раздраженно. – Посмотри на этих депутатов, чиновников, толстосумов… Все стремятся к счетам и к особнякам подальше от российской границы! Где климат помягче, да валюта потверже. Посмотри и на народ: его нынешняя вера только в доллары!