Форточка (приквелл)
Шрифт:
20 октября 2007 года
Мышкин ужинал в компании Светланы. Ей очень нравился этот спокойный, пожилой мужчина. Рассудительный, деловой, не склонный к риску. «Нет, не склонный к глупому риску», – уточнила Света.
– Вы дали моим сослуживцам слишком много времени. Месяц, это чересчур, – горько усмехнулся Иннокентий Петрович.
– Думаете, привыкнут к грабежам и убийствам. А Скворцов не сможет удержать их в человеческих рамках? – удивилась Света.
– Весна, голодное время года, две тысячи человек ни одно поселение не прокормит. Денег вы им не дали, а Ваш свекор сделал хитрый ход, обменял лопаты на топоры.
– Просто вооружил.
– Но лопаты
– Свекор не такой человек, это получилось случайно, – искренне возмутилась Светлана.
– Но Вы затеяли интригу с письмами неслучайно. Вы, совсем молоденькая женщина, но сразу поняли, что Скворцову будет не хватать еды, и денег, чтобы ее купить, – грустно посетовал Иннокентий Петрович, и залюбовался обворожительной собеседницей. «Старею, совсем молоденькие сводят с ума», – подумал он, – «В данном случае простительно. Умна, образована, энергична, а не просто смазливая, молодая барышня.»
– Мне не нравится эта тема. Давайте поговорим о Вас. Уверена, Вам есть что рассказать, – начала делать комплименты Светлана, – или лучше включим музыку и потанцуем. Вы танцуете танго?
Глава 3.
Счастливчик Скворцов.
Везение в военных операциях играет не последнюю роль. А рядовой состав считает это качество командира главным.
Запасов продовольствия, от последней поставки, хватало дня на три дороги. Скворцов заначил три десятка лопат, при обмене с Коробовым на топоры, и, после ожесточенного торга с местным вождем, увеличил свой запас продовольствия еще на три дня. До Онежского озера должно было хватить. Там лебедки не потребуются, а кормщики уже поймут ценность устройства. Вот и будет что менять.
Двенадцатый век. День тридцать четвертый.
На третий день выхода начались нападения. Теперь, закрытые деревянными щитами, предупрежденные собаками, бойцы чаще попадали по противнику. Да и потери в отряде были минимальны, охотничьи стрелы не пробивали щиты. Патроны экономили, стреляли только наверняка.
Двенадцатый век. День тридцать седьмой.
Удача всегда улыбалась Скворцову как-то «особенно». Если его группа шла в разведку, то часто сталкивались с немцами, но потерь было очень мало. Если немцы делали вылазку, то, бывало, попадали на участок Скворцова, но их обязательно обнаруживали. Пулемет никогда не заклинивало, артиллерия всегда поддерживала вовремя. А в гражданской жизни, два ареста, два побега. Одно то, что после ареста не пытали, уже везение. А то, что не расстреляли, сказочное везение.
Вот и в поселке, на южном берегу Онежского озера, там, где три недели назад Василий застрелил князя, удача улыбнулась Скворцову аналогичным образом.
Буквально за несколько часов, до прибытия отряда Скворцова, в поселок приплыли три ладьи с военным отрядом. Около двухсот дружинников, великолепно вооруженных, повели себя слишком беспечно. Предупрежденные местными охотниками, они не уплыли, не спрятались в поселке, а устроили засаду.
Скворцовцы, услышав лай собак, успели подготовиться, и, у тяжело вооруженных дружинников, шансов было меньше, чем у охотников в лесу. В первой ладье, правда, были большие потери. Тяжелые, длинные стрелы легко пробивали деревянные шиты скворцовцев. Но точный огонь из второй и третьей ладьи быстро уменьшил количество лучников. Те стояли в полный рост, а доспехи не могли остановить тяжелые винтовочные пули. Бой продолжался считанные минуты. Казалось, только что прозвучал рог, по сигналу которого началась стрельба из засады, как все уже было закончено.
До рукопашной схватки дело не дошло. Скрыться в поселке никто из дружинников не успел. Около сорока человек, отступили в лес. Но Скворцов не дал им уйти, послал пару сотен бойцов с собаками.
Их догнали на краю маленького озера. Сдаваться они не захотели. Переплыть озеро не могли. Собаки не давали им спрятаться.
Кормщики, на вражеских ладьях, не удосужились заранее отплыть от берега. Взвод разведки захватил ладьи, сделав десяток-другой выстрелов.
У Скворцова потери составили около сорока человек убитыми, ранеными вдвое больше. Скученность на ладьях сыграла свою роль. Хорошо комбат, возглавлявший авангард отряда, отобрал туда большинство бойцов в бронежилетах, иначе погибли бы все. Нападающие успели сделать пять сотен выстрелов.
Дружинники бились, даже получив смертельное ранение. Поэтому пленных было очень мало.
Поселок открыл ворота без всяких напоминаний. Людей было мало, меньше, чем три недели назад. Зато обнаружили в яме, местной тюрьме, десяток пленных земляков. Выпускать их, Скворцов запретил.
«Из-за глупой стычки, отношения с новгородцами окончательно испортились. Боевые трофеи стоят, конечно, дорого, но вира, за убитых дружинников, превосходит все разумные пределы»,– думал Скворцов в ожидании допроса пленных. Пленные упорно молчали, делали вид, что не понимают русского языка. Раненый в руку комбат, добавил пару раз ногой для понятливости одному, с особо наглой рожей, но и это не помогло.
Василий позвал старого кормщика, знатока диалектов. Сразу выяснилась интересная подробность, это викинги на новгородской службе.
– Я сразу заметил, что ладьи у них другие, – обрадовался комбат.
У Скворцова свалился камень с души, ему надоело убивать русичей. Хотя шансы договориться с новгородцами от этого не увеличились.
Добыча оказалась на удивление большой. Кроме двухсот доспехов, золота и серебра убитых и пленных дружинников, трех ладей, массы полезных вещей и запаса продовольствия, обнаружился моржовый клык, озерный жемчуг и громадное количество пушнины. Викинги везли в Великий Новгород налоги с целого края. Поэтому охрана была такая солидная. Не смотря, на богатую добычу, Скворцов приказал сдать все трофеи. Определить, кто кого убил, было невозможно, и доспехи разделили между бойцами первых трех ладей. Те бойцы, что имели бронежилеты, получили компенсацию золотом. Остатки доспехов отдали лучшим бойцам в отряде преследования.
Допрос земляков, сидящих в тюрьме, ничего не дал. Они упорно уверяли, что в убийствах и насилиях участия не принимали. В поселок вернулись добровольно, хотели примкнуть к Скворцову, но отряд уже ушел. Местные жители, конкретно против них, ничего путного сказать не могли. Пришлось принять их в отряд.
Двенадцатый век. День тридцать восьмой.
Единственный фельдшер в отряде работал без отдыха. Легкие раны перевязывали бывалые участники войн, ему оставались только сложные случаи.
– Раны опасные. Из наших выживут меньше половины, а «новгородцам» повезло. Раны чистые, сквозные, только у двух пришлось извлекать пули, – доложил фельдшер Скворцову.
«С учетом раненых в дороге, у нас больше девяноста человек в лазарете. Мы уже задержались на два дня. Придется оставлять их в поселке», – решил Василий. Побеседовав с ранеными, Скворцов оставил им для охраны пришлый десяток «земляков», и пообещал, что Светлана заберет их всех в Степь недели через три.
Среди «новгородцев» оказался один слишком гордый викинг, тот, что получил от комбата по почкам. Допросы показали, что это молодой вождь. Решили взять его с собой. Забрали также единственную женщину среди «новгородцев», хотя пленные и уверяли, что она не «такая», что она племянница вождя.