Фортуния любит отчаянных
Шрифт:
— Смотря, насколько сильно у него разболится утром голова, — буркнула я, пытаясь понять, что же такого меня зацепило в словах про двоих и троих. О да! — Катриона, я тебя обожаю. У твоего дяди еще остался тот порошок, который превращает металлы в пыль?
— Кажется, да. Что ты задумала?
— Пригласить во дворец всех семерых одновременно. И если мне не дадут выбрать мужа самой, все мои прежние шалости покажутся... шалостями.
Катриона отправилась по тайному ходу в башню дяди, Дагни принялась готовить бодрящий отвар на всех — я держала в покоях кое-какие травы, чайничек и нагревательный кристалл. Агни
Следующие два часа мы провели на чердаке над гостевым крылом дворца. Расставив вокруг служанок с кувшинами воды, мы с Катрионой и Сабиной пытались разделять металлический прут пополам. Порошок без толку осыпался.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, — заговорила Дагни, — но если смешать с маслом...
Когда девушки принесли с кухни горшочек масла, дело пошло на лад, вот только слишком медленно. Катриона нахмурилась, припоминая дядюшкины опыты, и вскоре мы с ней посылали огненные шарики в изрядно измазанный смесью металл. Не зря мы когда-то, забавляясь, научились отмерять равные силы в одно и то же мгновение.
Закончив приготовления мы легли поспать оставшиеся до рассвета три часа. Фрейлины в таких случаях ночевали со мной, благо, принцессе полагалась необъятная кровать, Энни заняла софу в гостинной, Агни и Дагни уместились на лежанку в каморе для прислуги.
Едва посерел горизонт, как прикроватный артефакт противно зазвенел.
Мы с Катрионой переоделись гвардейцами и выбрались из дворца. Катриона владела слабеньким отводом глаз, но в предрассветный час караульным хватило.
— Да поможет нам Фортуния, — прошептала подруга.
— Фортуния любит отчаянных, — ответила я известным присловьем. — Идем.
Семерка спала среди луж, устроившись прямо у ворот.
Мы слаженными движениями измазали петли створок и отошли на три шага назад.
Наши с Катрионой жужжалки и мертвого поднимут, не то, что этих бойцов. В мгновение ока все были на ногах, а караульные высыпали из-под крыши.
— А? Что? Уже? Кто здесь?
Катриона пустила рой искорок для привлечения внимания, я сделала ей знак, и четыре совершенно неотличимых друг от друга огненных шарика полетели к целям.
Семерка не подкачала. Едва ворота зашатались, как пихаясь и переругиваясь бойцы навалились на прутья, и стоило петлям окончательно рассыпаться, как все оказались внутри. Капитан дворцовой охраны уже бежал к бывшим воротам с криком "Я так и знал! так и знал!" Но оказавшись рядом, отдал четкие распоряжения. Первое: доложить, кто все же был первым. Караульные рявкнули "Не могу знать". Судя по спокойствию, капитан ничего другого и не ожидал. Второе: всех семерых обыскать, оружие отнять, поселить на третьем этаже гостевого крыла и приставить караульных. Третье: усилить охрану проема и поднять кузнецов. Четвертое, уже лично мне: "А вы, Ваше Высочество... Вы... Вы сами будете с Его Величеством объясняться! А сейчас в свои покои шагом марш!"
Спорить я не стала.
Справедливо рассудив, что нас непременно разбудят, когда Его Величество осознает масштаб бедствия, мы снова разбрелись по кроватям.
_______________________________________
Стрикс — в классической античной мифологии птица дурного предзнаменования, которая питалась человеческой кровью и плотью.
День первый
Сколько себя помню, мне хотелось бегать, прыгать, лазать по деревьям и копать червей, чтобы рассмотреть, из чего они состоят, а меня заставляли чинно ходить, ровно сидеть и вышивать. Матушку я потеряла слишком рано, чтобы помнить ее и брать пример, папенька весь свой родительский пыл удовлетворил старшим Эгбертом и средним Альфредом, а меня передал гувернанткам и фрейлинам, которые имели надо мной весьма мало власти. Быть похожей на них я совершенно не хотела.
В шесть лет я стащила у кухонного мальчишки штаны и рубаху, подвязала волосы и вволю набегалась на заднем дворе. Вернувшись, я обнаружила ревущего поваренка и кухарку с полотенцем. Гувернантка мне выговаривала, что нехорошо, когда из-за моих проказ страдают невинные. "Значит, должны страдать только те, кто в чем-то виноват," — сообразила я. Мальчишескую одежду у слуг я больше не таскала. Мой средний брат Альфред, которому в ту пору было десять, приказал набить сеном несколько своих старых нарядов, чтоб лупить по ним игрушечной саблей, и я выпросила у него рубаху, жилет и штаны. Я быстро научилась прятаться в саду от придворных и гувернантки, чтобы делать то, что хотелось: бегать, прыгать, лазать по деревьям и рассматривать червяков.
Обнаружив, чем занимается принцесса, папенька собрал консилиум лекарей, чтобы излечить благородное дитя от простонародных желаний. Лекари наперебой советовали успокоительные настойки, сонные травы и артефакты, которые будут громко звенеть, если я отойду от гувернантки на двадцать шагов. Только один седовласый мэтр ничего такого не советовал, дав консилиуму выговориться.
— Коллеги, — мягко начал он, когда поток идей исчерпал себя. — Ничего, из того что вы предлагаете, не даст необходимого эффекта.
Замолчали все, даже папенька. Про мэтра Инжектуса ходили слухи, что сам Эсклапий осенил его божественной искрой. Папенька его откровенно побаивался — мэтр Инжектус наблюдал за появлением папеньки на свет, лечил ему горло, нос и прочие органы с малолетства, посему авторитет имел непререкаемый.
— Мы имеем дело с очень сложным, рискну предположить, неизлечимым случаем концентрации легированных металлов в форме острого стержня внутри большой ягодичной мышцы.
— Э... — напряг лицо папенька. — Мэтр, при всем моем уважении я попросил бы у вас пояснений, и если вы, несмотря на сложность состояния пациентки, найдете возможности сгладить течение болезни, Корона была бы вам премного благодарна.
— Шило у нее в заднице, — охотно пояснил мэтр. — И это не лечится. Приставьте к ней не сушеную черепаху, — кивнул последователь Эсклапия на мою гувернантку, — а кого-нибудь помоложе и порезвее. Пусть вместе бегают, прыгают и копают червей. Посадите Ее Высочество Беатрис за один стол с Его Высочеством Альфредом, пусть она тоже решает задачки. Боюсь, Его Высочество Эгберт ее уже не нагонит. — Он положил руку мне на лоб, прислушался к чему-то и возвел очи горе. — Ох, горгульевы зубы, у девочки еще и магия проснется... Ваше Величество, если вы отказываетесь выполнять мои рекомендации, я не поручусь за целостность Большого дворца. И, пожалуй, выберу другое место для практики. Мне, знаете ли, дорог мой покой.