Фото битвы при Марафоне
Шрифт:
Он не соврал -- при увеличении детали проступили гораздо отчетливее. Лица воинов оказались вполне человеческими, их бороды не были ни наклеены, ни нарисованы. У одного из греческих гоплитов, разинувшего в крике рот, не хватало переднего зуба, а из ссадины на скуле сбегала струйка крови.
– - Наверняка где-то существует проектор, -- сказал Невилл, -- не знаю, как называется этот аппарат на самом деле... Ставишь кубик в него, и сцена воспроизводиться в мельчайших подробностях -- будто вдруг оказался в пылу сражения. Битва в самом разгаре, остановленная в тот навеки застывший миг, когда сделан снимок...
– - Таких проекторов не бывает, -- возразил я.
– - Равно
Я положил кубик и лупу на стол и сказал:
– - Послушай, Невилл, ты говорил, что она выпала из кармана Стефана. А теперь ответь, откуда она взялась у него?
– - Не знаю, Энди. Сначала надо понять, кто же такой Стефан. Расскажи, что ты о нем знаешь. Рассскажи, что знаешь об остальных посетителях Вигвама.
– - О Стефане я не знаю ровным счетом ничего. То же касается и остальных. Да и ты осведомлен ничуть не более -- как, впрочем, и любой из наших знакомых.
– - Ты вспомни, сколько времени потратил шериф, но не нашел ничего -- ни портмоне, ни клочка бумажки. А как же можно жить без карточки социального страхования? Пусть у человека нет других документов, удостоверяющих его личность, но...
– - Может, он не хотел, чтобы его личность удостоверяли, и не носил с собой ничего такого, чтобы не узнали имени, если с ним что случится.
– - Мне в голову пришло то же самое. А как быть с Вигвамом? Там-то ведь тоже не было никаких документов.
До этого я стоял у стола, но тут я сел.
– - Ну, так может настала пора выложить наши предположения на сей счет? Если кубик действительно является фотоснимком, то это означает, что некто, обладающий более совершенной техникой, чем мы, отправился в прошлое и сфотографировал битву. Дойти до нас из той эпохи фото не могло -- во времена Марафонской битвы даже самая примитивная фотография никому и не снилась. И нашему современнику снимок в кубике не по плечу. Итак, напрашивается два вывода: имеется возможность путешествий во времени, и путешествие это осуществил некто из будущего, когда развитие техники сделало трехмерную фотографию обычным делом.
– - Вот тебе и ответ, Энди, -- кивнул Невилл.
– - Но ни один пребывающий в здравом уме физик и мысли не допустит, что путешествия во времени осуществимы. Да если они и станут в будущем возможны -- что путешественникам делать в нашем времени? Тут нет для них ничего привлекательного.
– - Здесь у них тайное укрытие, -- предположил я.
– - Сорок лет назад, когда Вигвам строился, в этих холмах было довольно безлюдно.
– - Меня вот что приводит в недоумение -- запустение в Вигваме. Если бы ты путешествовал во времени, то наверняка привозил бы домой какие-нибудь находки, чтобы украсить ими каминную полку.
– - Быть может, это лишь временное убежище, где можно порой переждать денек-другой.
Невилл потянулся за кубиком и увеличительным стеклом.
– - И еще одно мне не дает покоя: я должен был отдать находку шерифу.
– - Чего это ради?
– - удивился я.
– - Он и так в полнейшем недоумении, а это запутало бы его еще больше.
– - Но ведь это вещественное доказательство.
– - Доказательство чего, черт побери?! Это же не убийство! Причина смерти Стефана совершенно очевидна, в ней нет ничего загадочного, так что и доказывать нечего.
– - Значит, ты не станешь винить меня за желание оставить кубик
– - Если хочешь знать, то у тебя больше прав на этот снимок, чем у всех остальных. Четыре публикации в "Эллинистическом научном вестнике", и все о Марафонской битве...
– - Только три. Еще одна касалась доисторической Дунайской магистрали -- некоторые найденные там бронзовые изделия имеют отношение к Трое. Порой я даже жалею об этой статье -- по-моему, я залез в чужую область.
– - Он сунул кубик в карман.
– - Ну, мне пора -- хочу попасть в университет до сумерек. В моей картотеке сотни цветных слайдов, сделанных на Марафонской равнине; хочу сделать сравнительный анализ, а заодно рассмотреть снимок с большим увеличением, чем позволяет лупа.
– - Он помедлил.
– - Энди, не хочешь составить компанию? Вернемся через несколько дней.
– - Надо браться за работу, -- покачал я головой.
– - Если я не напишу эту проклятую книгу и на этот раз, то не напишу ее никогда.
Невилл зашел в свою спальню и вернулся с портфелем.
Остановимвшись на пороге хижины, я взглядом проводил его удаляющуюся машину. Сегодня Невилл проведет ночь без сна, потому что едва переступив порог кабинета набросится на свое марафонское фото. Удивительно, как быстро я привык к мысли, что этот кубик -- марафонское фото. Я не мог не поверить Невиллу. Кому ж еще судить, как не ему -- во всем мире едва сыщется полдюжины таких специалистов по персидской военной кампании 490 года до нашей эры, как Невилл Пайпер. Раз уж он сказал "Марафон" -- значит Марафон, и нечего перечить.
Я вышел на крыльцо и уселся в кресло, глядя на раскинувшиеся со всех сторон холмы. Конечно, мне не следовало сидеть без дела -- черновики и недописанные главы уже наполнили не только портфель, но и коробку из-под виски. Часть материала набросана весьма вчерне, но часть нуждается лишь в доработке и окончательной отделке. У меня в запасе целая пачка чистой бумаги, пишущая машинка почищена и смазана, а я сижу на крыльце и глазею в пространство.
Я никак не мог заставить себя сесть за работу: все не выходили из головы участь Стефана и остальное тоже -- и его пустые карманы, и кубик, и запустение в Вигваме, где не нашлось ничего кроме той невероятной конструкции, которую шериф счел своеобразной игрой. Я был совершенно уверен, что это не игра, но, убей меня Бог, не сказал бы, что это такое.
И вот я сидел, тупо уставившись в никуда, пытаясь собрать воедино фрагменты этой головоломки. Мне лень было пошевельнуться. Погрузившись в раздумья, я в пол-уха слушал шелест сосен на ветру, пронзительный стрекот вспугнутого бурундука, визгливые вопли сойки.
А потом до моего слуха донесся еще один звук -- отдаленный рокот мотора, с каждой секундой становившийся громче и громче: полуденный рейс "Стремительной гусыни", направлявшейся на север после остановки в Сосновой Излучине. Я покинул кресло и спустился во двор, ожидая, когда самолет покажется над вершинами деревьев. Самолет наконец показался, но летел ниже обычного, и я подумал было, что он не в порядке, но помимо небольшой высоты полета все выглядело вполне нормально. Самолет просто летел по горизонтали, или понемногу набирал высоту, но только под таким углом, что это было незаметно. А затем, когда он уже был прямо надо мной, произошло что-то необычное -самолет вдруг вошел в крен, завалившись на одно крыло, при этом мне показалось, что он довольно явно содрогнулся. Накренившись, он завихлял из стороны в сторону и вроде бы начал терять высоту, но над самыми вершинами деревьев выправился и снова начал подъем.