Шрифт:
1.
Моне категорически не нравился город, и она подозревала, что и город о ней не самого высокого мнения. Что это за название – Иллюминау? Мона и не узнала бы про существование этого городишки, если бы не стипендия. На вступительном собеседовании в университете Мона ужасно перенервничала – запиналась, путалась в фактах, мало того: отнесла Босха к «малым голландцам», хотя сама выбрала его творчество темой своего вступительного эссе, за которое получила высокий балл. Лица членов комиссии были недовольными, откровенно скучающими. Когда наконец ее отпустили, она чуть слышно попрощалась и поспешила к выходу, чтобы никто не заметил ее слез. Как только она вышла из кампуса, начался ливень, а Мона не взяла с собой зонтик. Ей не хотелось возвращаться, и она забежала в расположенную неподалеку кофейню. Она сидела на высоком барном
1
Imagine Dragons, Believer
Вдруг Мона почувствовала, что кто-то коснулся ее руки, и подскочила на месте. Она совсем замечталась и не заметила, как к ней подошел человек в черном костюме. У него было морщинистое лицо, короткие седые волосы и внимательные серые глаза. Мона узнала в нем одного из членов комиссии и поспешила вытащить наушники из ушей.
– Д… добрый день, – сказала она, вопросительно глядя на него.
– Вы Мона? К сожалению, не запомнил вашу фамилию, но ведь это вы сейчас проходили собеседование?
– Да, я, – кивнула она, а про себя подумала, что сегодня собеседование проходит полсотни человек.
– Я бы хотел обсудить кое-что относительно вашего поступления, если вы не против.
Мона насторожилась, но кивнула. Незнакомец отодвинул соседний барный стул, неловко на него уселся, долго не мог примостить зонтик и наконец повесил его за крюк на угол стола.
– Мне как обычно, – махнул он официанту и вновь обратил взгляд на Мону.
– Думаю, вы понимаете, что не прошли по квоте.
Она печально кивнула.
– Я представляю фонд «Галилей», который занимается поддержкой талантливых студентов, – он вытащил из своего портфеля папку и принялся вынимать красочные буклеты. – Я читал ваши эссе и мотивационное письмо, у вас прекрасный аттестат. Ежегодно наш фонд спонсирует обучение нескольких студентов, которые не могут позволить себе учиться платно. Мы берем на себя все расходы, однако после выпуска вам нужно будет три года отработать в одном из музеев, которые курирует фонд. Не буду лгать: если бы музеи были интересны кому-то, кроме специалистов, их не нужно было бы курировать, и очередей из желающих попасть туда нет. Однако в целом условия сносные, заработная плата чуть ниже рыночной, но никто не бедствует; кроме того, вы получите бесценный опыт. Вот здесь отзывы наших выпускников, – добавил он, находя в буклете нужную страницу. – Некоторым настолько пришлась по душе атмосфера маленького музея в затерянном городке, что они остались там работать и по истечении обязательных трех лет. Я оставлю вам брошюры, в них вы найдете форму заявки. Если заинтересуетесь, заполните ее и отправьте по указанному адресу.
Мона почувствовала, словно перед нею вновь забрезжил свет. Незнакомец тем временем посмотрел на часы и начал спешно прощаться:
– Перерыв заканчивается, вынужден откланяться. – Он поднялся со стула, взял зонтик, попрощался с Моной и быстрым шагом вышел из кафе.
Мона вновь принялась разглядывать брошюры, когда к ней подошел официант и спросил, не нужно ли ей чего.
– Принесите, пожалуйста, счет.
– Хорошо. Знаете его? – спросил он, кивнув на пустующий стул.
– Нет, проходила сегодня собеседование, и он был в комиссии.
– Понятно. Занятный старичок. Он изредка сюда заходит и всегда говорит: «Мне как обычно», но никто не знает, что он имеет в виду – он никогда ничего не заказывает, и ему никто ничего не приносит.
Официант дружески улыбнулся и отправился к стойке, а Мона задумалась, не является ли фонд «Галилей»такой же выдумкой, как и его заказ.
Но все оказалось правдой. У фонда даже был свой сайт, Мона с легким сердцем отправила заявку – и получила стипендию. И теперь, спустя четыре года учебы, ей предстояло выполнить свою часть договора и отправиться в Краеведческий музей Иллюминау. Иллюминау… в Плимстоне хотя бы велись раскопки и раз в год проводилась конференция. Блау вообще был районным центром со своим кинотеатром и пивоварней. А вот Иллюминау казался богом забытым городишкой, в котором не было ровным счетом ничего интересного – кроме Краеведческого музея, который так ждал Мону. Конечно, она понимала, что это справедливо. Фонд «Галилей» оплатил ее недешевое обучение. С другой стороны, она стажировалась в Вене. В Вене! Теплые места на крошечном рынке труда разберут другие выпускники, и что делать ей, когда через три года она сможет вырваться из этой глуши? «Зато у меня будет ценный опыт», – повторяла она себе.
Город встретил Мону проливным дождем. Она осталась единственной пассажиркой рейсового автобуса, который шел от железнодорожной станции, и водитель неодобрительно посматривал на нее в зеркало заднего вида, словно был недоволен, что из-за нее ему пришлось проделать несколько лишних километров. Накинув капюшон, Мона побежала к зданию автовокзала, катя за собой тяжелый чемодан. Она потянула тяжелую ручку двери и очутилась в полутемном зале с пустым табло на стене. Лампы не горели, лишь сумеречный свет с улицы тускло освещал помещение. Возможно, поэтому Мона не сразу заметила, что в зале был кто-то еще – довольно молодой парень в черной кофте с капюшоном. Хотя все сиденья были свободны, парень сидел на полу, прислонившись к стене и вытянув длинные ноги, обутые в потрепанные кеды. Он подергивался и что-то бормотал, и Мона решила, что он слушает музыку в плеере. Она вытащила из кармана смартфон и сверилась с картой: дойти до остановки и сесть на обычный маршрутный автобус или шикануть и найти такси, все-таки дождь… Мона почувствовала какое-то движение рядом с собой, оторвала взгляд от экрана и вздрогнула: теперь парень стоял прямо напротив нее. Он был щуплым и невысоким и все так же продолжал ритмично подергиваться, только теперь Мона видела, что у него нет никаких наушников. Он смотрел на нее безумным взглядом, махал руками и вдруг заговорил:
– Свет! Свет! – На его лице блуждала улыбка, он словно ждал, что Мона ответит, а она подхватила чемодан и бочком-бочком вышла из зала. Очутившись на улице и осознав, что не видит ни души вокруг автовокзала, Мона бросилась бежать, чемодан грохотал позади нее. Она перебежала пустую дорогу, забежала за дом и оказалась на такой же безлюдной улице. Дождь разогнал всех, однако витрины нескольких магазинов горели, и Мона, убедившись, что ее не преследуют, вошла в кондитерскую. Это была небольшая лавчонка с прилавком, в витрине которого лежала и радовала глаз разнообразная выпечка, и парой столиков для посетителей. За прилавком стояла девушка возраста Моны.
– Привет, – сказала она. – Вот погодка сегодня.
– Да уж. – Мона сняла капюшон и разгладила мокрые пряди.
– С тобой все в порядке? Что-то ты бледная.
– Уф, я сейчас столкнулась с каким-то психом на автовокзале. Сначала думала, что это безобидный чувак-неформал, а потом он подошел ко мне и начал размахивать руками…
– Сочувствую, у нас таких и своих навалом, так еще и соседские приезжают. Может, кофейку?
Мона отказалась и открыла на смартфоне карту.
– Нет, спасибо. Подскажи, как мне добраться до этого адреса.
– О, бывшее общежитие, – тут же сориентировалась ее новая знакомая. – Там раньше было училище неподалеку. Тебе нужно перейти дорогу на следующем перекрестке и выйти на Речную улицу, там увидишь остановку автобуса. Садись на пятый, а в автобусе спросишь, где тебе выходить.
– Спасибо.
– Подожди. – Продавщица споро свернула бумажный кулек и положила в него несколько сахарных булочек. – Бери, это тебе. Меня зовут Кариад. Забегай!
Мона сердечно поблагодарила ее и уже без приключений добралась до своего нового жилья. Это была небольшая однокомнатная квартирка, в которой прихожая плавно переходила в кухню, а кухня – в спальню. Между кухней и спальней располагалась дверь в чистенький санузел. Мона поставила чемодан и села на стул. Как любое казенное жилье, квартира восторгов не вызывала, но была вполне сносной. На столе стоял большой радиоприемник – когда-то давно Мона видела подобный в доме у бабушки с дедушкой. Она нажала на кнопку и принялась крутить цилиндр, чтобы поймать волну. Наконец невнятное шипение сменилось звуками музыки и пения: