Фотограф

Mary Dixie Carter

THE PHOTOGRAPHER

Через стекло я мельком увидела Амелию Страуб. Затем дверь распахнулась, и я шагнула внутрь.

– Дельта, дорогая! – Она пристально смотрела на меня большими карими глазами. – Я так благодарна, что ты смогла добраться до нас в такую бурю. – Она драматично взмахнула рукой, указывая за окно.

Мы виделись впервые, но теплота в ее голосе была подобна той, что возникает при общении со старым другом. Амелия явно мне симпатизировала.

За ее спиной, будто подсвеченная сверху, виднелась изящная лестница с балюстрадами из стекла и поручнями из бронзы. Широкий коридор тянулся через весь дом, так что даже от входной

двери я могла видеть сверкающую кухню и три раздвижные двери из стекла и стали, за которыми располагались терраса и задний двор. Роскошный особняк с фасадом в неогреческом стиле я видела не в первый раз – нашла в сети его фотографии «до» и «после» перестройки, сделанной Амелией и ее мужем Фритцем. Но фотографии едва ли передавали все впечатление. Окинув взглядом дом, я словно увидела серию картин, каждая из которых восхитительна. Лестница и сама по себе была настоящим произведением искусства, а в интерьере просто поражала воображение.

Амелия повесила мое пальто в шкаф рядом с явно дорогой блестящей пурпурной курткой. Тонкие, изящные руки женщины грациозно порхали в воздухе, пока она рассказывала мне – в наиболее выразительных эпитетах, – как восхищена моими работами.

Хозяйка провела меня в дальнюю часть дома, где за длинным столом, вроде тех, что стоят на фермах, сидели несколько девочек, а перед ними стоял десяток пластиковых контейнеров с бусами и цепочками. По смутному сходству с Амелией – черты лица, тон кожи, осанка, прическа – я догадалась, кто из них одиннадцатилетняя Натали Страуб. Фотографируя, я часто скрываю недостатки людей при помощи правильно выставленного света, но у Натали недостатков не было, хотя и особо ярких черт тоже. Она была высокой и всегда прижимала руки к телу, будто ей некомфортно занимать слишком много места. Можно сказать, что лицо в целом не запоминающееся, если бы не проницательные серые глаза. Это меня обрадовало, я всегда ищу искорку во взгляде. Если же объект съемки витает в облаках, то фото получаются безликим.

Маленькая девочка справа от Натали постоянно убирала мешающиеся рыжие волосы. До меня доносились обрывки их разговора, в основном касающиеся отдыха на День благодарения. «Монток [1] , – говорила одна из них, – нереальные пробки».

У Натали овальное лицо, светлая, полупрозрачная кожа и невзрачные русые волосы. Я с уверенностью могла сказать, что мать отведет ее в салон на окрашивание, как только ей исполнится тринадцать, может, и раньше. Родители всегда хвастаются успехами дочерей в учебе, спорте, музыке или рисовании, но гордиться внешностью считается неприличным. Хотя, конечно, любой матери хотелось, чтобы ее ребенок был красивым.

Я работала семейным фотографом почти десять лет. Начала ассистентом на свадебных фотосессиях, но настоящий талант у меня оказался к съемкам детей. Родителям нравились мои кадры, ведь на них они видели воплощение своих мечтаний и планов. Скорее всего, их дети никогда не станут идеальными, но мои фотографии дарят им иллюзию успеха.

Белые мраморные столешницы и белая плитка на стене контрастировали с мебелью из темного дерева и подвесными стеклянными шкафчиками. Симпатичный мужчина, который, как я предположила, и был Фритцем Страубом, открыл холодильник и достал две банки пива. Одну из них он предложил темноволосому молодому мужчине – думаю, это кто-то из его коллег.

Я достала камеру и сделала несколько кадров. Чтобы получить хорошие фотографии, мне нужно верить в красоту человека в моем объективе. Если я ее не вижу, то камера – тем более, а значит, и никто другой не увидит. В моих глазах люди всегда прекрасны, и, даже если сперва мне так не кажется, я заставляю мозг переключаться.

В случае с Фритцем и стараться не пришлось: рыжеватые волосы, волевой подбородок, зеленые глаза сверкают настолько ярко, что это заметно даже сквозь стекла очков.

Мне показалось, что Фритц рассказывает о чем-то личном: он понизил голос и повернулся спиной к выходу, поминутно оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что никто его не слышит. Я стояла достаточно близко, чтобы при желании разобрать слова. Меня часто не замечают, как и прислугу, словно я лишь выполняю функцию. Люди не задумываются, что я все вижу и слышу. Когда-то я даже обижалась в таких ситуациях, но со временем научилась их ценить.

Несколько минут спустя, когда Фритц все-таки заметил мое присутствие, я развернулась и вышла из огромной комнаты с высокими потолками, которая занимала всю заднюю часть дома. Пройдя через домашний кинотеатр, я вошла в библиотеку в передней части дома, где перед камином сидела Амелия в окружении четырех девочек, преданно на нее смотрящих. Это меня даже удивило: все-таки одиннадцатилетние дети обычно предпочитают общаться между собой, а не со взрослыми. Но Амелия была настолько яркой личностью, что с ней все было иначе. Игнорировать ее было невозможно, отчасти и потому, что она хотела быть заметной.

– Ингрид, мы так гордимся тобой. – Голос Амелии звучал весело. – Натали рассказала нам о чемпионате по теннису. – Одна из девочек покраснела и захихикала. Нежно коснувшись лица Ингрид, Амелия отвела с ее лица прядь волос. – Выйти в полуфинал! Это действительно большое достижение!

Объективно говоря, я была привлекательнее Амелии: больше грудь, тоньше талия, меньше морщин на лице. А еще я была моложе – по меньшей мере лет на десять. У нее же были точеные скулы и глубоко посаженные глаза и в целом немного резкие черты лица. Про таких говорят «эффектная». И нельзя переоценить харизму и обаяние – Амелия нравилась в равной степени и мужчинам, и женщинам.

Книжные полки, старинная мебель, стеклянные вазы и статуэтки – комната явно не предполагала присутствия в ней детей. Натали, похоже, была не по годам воспитанна и сдержанна, так что не представляла угрозы для хрупких предметов в комнате, и они не представляли угрозы для нее, по крайней мере сейчас – возможно, тут не обошлось без горького опыта.

Я бы никогда не смогла оставаться незаметной в этом доме, сливаться с окружающим пространством, если бы не один мой школьный бойфренд. Он был сыном успешного юриста из Орландо, и за три года, что мы были вместе, я отлично изучила, как живут богатые семьи, наблюдая за ним, его родителями и сестрой. Даже в пятнадцать я понимала, что нужно полностью погрузиться в тот образ жизни, которому хочешь соответствовать, и тогда люди поверят, что ты принадлежишь к их кругу. Парень тот оказался придурком и однажды решил припугнуть меня ножом. Когда же я в подробностях рассказала о случившемся его родителям, они помогли мне получить полную стипендию в Университете Западной Флориды – и это было меньшее, что они могли сделать, так что я не чувствовала себя должной. А если они хотели услышать от меня «спасибо», то должны были пристроить в Йель.

Мой талант фотографа – разноплановый. Иногда я просто документалист, фиксирующий кадры семейных и дружеских встреч. Но такая работа приносит мне мало удовлетворения. Я люблю создавать моменты и считаю себя режиссером.

Несколько минут спустя я снова оказалась в столовой, за мной следовал Ицхак – старый пес Страубов. Он присел рядом с Натали, и девочка рассеянно почесала его за ухом.

Осторожно, с расстояния метров в семь, я начала делать первые кадры и с интересом заметила, что большую часть времени Натали держалась словно немного отстраненно. Остальные девочки хоть и были ее подругами, но их дружбе она будто не доверяла, а еще, похоже, переживала, что должна развлекать их. Амелия неверно рассчитала, сколько времени гостьи потратят на плетение украшений, и большинство из них закончили с браслетиками очень быстро и теперь откровенно скучали.