Фотосессия в жанре ню. Бонд, мисс Бонд!
Шрифт:
– Давай, Баклан, лети уже! – сплюнув на снег, сказал третий. – Назвался груздем, полезай на верхний этаж!
– Тридцать четвертая квартира, – подсказал другой.
– И зачем только я на это подвизался?
Тот, кого приятели назвали Бакланом, тяжело вздохнул, покачал головой и затопал к подъезду, на ходу нашаривая что-то в глубоком кармане.
К своим тридцати четырем годам хорошая незамужняя девушка Ольга Павловна Романчикова как следует освоила всего лишь один взрослый способ временно забыть о неприятностях: погрузиться в работу. И чем труднее она окажется, тем крепче забудутся иные проблемы!
Ольга Павловна свято верила в целительную силу тяжелого труда, она даже пятиклассникам своим сочинение задавала на тему «Терпенье и труд все перетрут» («Например, здоровье!» – с подкупающей прямотой лаконично написал харизматичный хулиган и двоечник Витька Овчинников).
В моменты пикового недовольства своей жизнью Оля хваталась за те самые дела, которые со словами «завтра, завтра, не сегодня» откладывала «на потом» в нормальном своем состоянии. Ныне палочкой-выручалочкой стал тазик с мыльной водой, в которой тихо кис новогодний свитер Костика. Оля засучила рукава, принялась за работу и не пожелала ее прерывать, хотя и услышала трель звонка.
Трезвон шел от входной двери. В гостиной на четыре голоса с подголосками разливалось славное море, священный Байкал, и незатейливая фиоритура дверного звонка никого из любителей группового караоке не заинтересовала.
Дверь открыла Любаня.
Оля из ванной комнаты услышала ее нарочито грозное: «Кого несет?!», скрежет замка, скрип двери и притворно суровое: «Че надо?» Обе фразы и по построению, и по настроению вполне соответствовали грубоватому деревенскому этикету.
– Ты, что ли, Романчикова? – в том же духе вопросил незнакомый мужской голос.
– Ну, я, – не стала запираться Любаня. – А тебе-то че?
– А вот че!
Оля прислушалась. За дверью пискнуло, как будто придавили мышь, а потом воцарилась подозрительная тишина.
Уронив в пенную жижу мокрый свитер, Оля стряхнула с пальцев мыльные пузыри, ополоснула руки под краном и, тиская полотенце, выглянула в прихожую.
Там было пусто, только покачивалась на сквозняке оставленная открытой входная дверь.
Хмурясь и вздрагивая от холода, Оля высунулась на лестничную площадку, и вот там-то нашлось, на что посмотреть!
На ступеньке посередине лесничного марша, точно потерянная Золушкой хрустальная туфелька, одиноко сиротела розовая меховая тапка, а еще ниже, на площадке между этажами, пугающе ворочалась в сумраке трудно различимая тень. Разлапистая и крупная, она тряслась и колыхалась, как будто силясь обрести вменяемые очертания – ну, точь-в-точь карета, превращающаяся в тыкву!
Завалившись в угол, тень действительно сложилась вполне компактно и даже перестала дергаться, и в этот момент встревоженная Оля пискляво выкрикнула:
– Эй, что там происходит?! – нарушив все волшебство.
Тень снова разветвилась, завибрировала, закружилась по площадке наподобие смерча и загудела голосами, один из которых, определенно, принадлежал Любане.
– А ну, отпусти ее! – потребовала Оля, скатываясь по ступенькам в обход розовой тапки.
– Бу-у! – презрительно ответил подоспевший лифт.
Сложносоставная тень неловко ввалилась в кабину.
– Стоять! – крикнула Оля, запоздало и бессмысленно хлестнув по закрывающимся дверям полотенцем.
– Пф-ф-ф-ф! – фыркнул лифт и пошел вверх.
«Мы едем, едем, едем в далекие края! Хорошие соседи, веселые друзья!» – не сказать, чтобы очень кстати припомнилось Ольге Павловне незабываемое стихотворение Маршака.
– Ну, сейчас я вас настигну, и тогда мы похохочем! – зловеще ответила она цитатой из мультика про Карлсона и с проворством персонажа в штанишках с моторчиком взлетела на четвертый этаж.
К пятому этажу и проворство, и мужество закончились, и по лесенке, ведущей на чердак, Оля взбиралась с трясущимися руками и ногами. В голове ее мелькали пугающие образы и не менее пугающие мысли.
Незваный гость спросил Романчикову, и Любаня отозвалась, но что, если на самом деле спрашивали вовсе не ее?! Что, если это новый акт агрессии против самой Ольги – продолжение и развитие недавнего ЧП в подворотне? И бедная дурочка Любаня ни за что ни про что попала как кур в ощип!
Чувство ответственности в характере Ольги Павловны Романчиковой являлось доминирующим. Полная тревоги за судьбу младшей родственницы и решимости спасти ее от неведомой страшной участи, Оля выскочила из люка, как ракета из шахты, и заморгала, привыкая к темноте на чердаке.
Из-за штабеля шифера, второй год дожидавшегося ремонта кровли, высунулась голова в спортивной шапке, примятой посередине и потому немного похожей на рога.
– Отпусти ее, скотина! – тут же проассоциировала Оля.
Прозвучавшие в ответ нехорошие слова она предпочла пропустить мимо ушей. Отметила только, что голос мужской, неровный и хриплый. Одышка у него, что ли? Небось курит.
Рогатый спрятался, и на том же месте показалось лохматое подобие капустного кочана.
– Уходи, Олена! – страдальчески взмолилась растрепанная Любаня.
– Нет, я тебя не брошу!
– Уйди, дура!!!
Оля поморщилась, но проглотила оскорбление. «Синдром жертвы» – вот что это такое! Очевидно, простодушная наивная Любаня моментально попала под влияние крупного рогатого скота… То есть более сильной личности. Дойдет до того, что она еще будет защищать этого мерзавца и противодействовать получению им вполне заслуженного наказания!
Впрочем, о наказании речь пока не шла, потому как в самом разгаре было преступление. Рогатый скот снова потащил бедняжку Любаню в темный угол. И, хотя вафельное полотенечко было крайне слабой заменой карающего меча Немезиды, Оля воинственно взмахнула им и ринулась в бой.