Фрагментарное копыто неподкованной собаки
Шрифт:
– Ксюша, зачем ты так? Я ведь и правда тебя люблю, правда хочу жениться. Объясни это своему отцу!
– требую я.
Ксюха смотрит на меня недоверчиво. Оказывается, она не такая уж и дура. Видать, ни одному моему слову не верила и с самого начала держала меня за красивого дурака.
– Оставь в покое мою дочь!
– подбегает к нам Супников и не отказывает себе в удовольствии ударить неожиданно нарисовавшегося жениха по лицу. Я понимаю: это мне за отца.
Только ничего у Супникова не получается. Я недаром второй год хожу в секцию рукопашного
– Ксюша, выходи за меня замуж! Я тебя очень люблю!.
– Нам еще нет восемнадцати. Нас не распишут, - начинает колебаться моя нечаянная невеста.
– Твой отец достанет справку, что ты беременна. Распишут!
– уверяю я.
– Не верь ему! Он обманет!
– хрипит Супников. Видно, я перестарался, заламывая ему руку.
– Ты можешь прямо сейчас переехать жить в мою комнату! Я буду трахать тебя каждую ночь!
– обещаю я.
– Отпусти меня немедленно! Руку сломаешь! А вы что смотрите?!
– цыкает Супников на своих спутников, с интересом наблюдающих спектакль.
Они смещаются было поближе ко мне, но я кричу:
– Еще шаг - и я действительно сломаю своему будущему тестю руку!
И "грибники" снова начинают топтаться на месте.
– Я еще раз прошу руки вашей дочери, - повторяю я свое предложение. Извините, что в такой позе... Но вы сами виноваты: не надо было пытаться меня ударить. Ксюша, соглашайся! А то я на Ягуповой женюсь. Выйду из тюрьмы - и женюсь.
– Хорошо. Я согласна, - говорит Ксюха и, быстро подойдя к нам, целует меня в губы.
– Ксения! Не смей!
– взвивается папаша, и мне приходится чуть сильнее заломить ему руку, чтобы напомнить, кто хозяин положения.
– Я тоже люблю его, папа, - говорит Ксюха таким ледяным тоном, что Супников сразу понимает: спорить с ней бесполезно. Но все же делает еще одну попытку:
– Я тебя из дому выгоню!
– Не бойся! У меня замечательная мать, и своя комната восемнадцать метров. Мы можем поехать ко мне прямо сейчас. А деньги на шубу и сапоги для тебя я сам заработаю, - обещаю я.
– Отпусти меня немедленно!
– приказывает Супников, и я понимаю: на этот раз не стоит проявлять строптивость. Он решительно берет свою дочь за руку.
– Едем домой. Нам нужно поговорить.
– Ксюша, он тебя не будет бить?
– волнуюсь я.
– Нет. Папа, скажи моему жениху, что ты меня никогда не бьешь, - просит Ксения.
– Это мы еще посмотрим, жених он тебе или преступник, - бурчит Супников, ведя дочь к стоящему неподалеку джипу "чероки", но я знаю: самое страшное уже позади.
Я вообще как-то вдруг слишком многое начинаю знать и понимать. Я даже вспоминаю слово, обозначающее это состояние: прозрение.
Например, я знаю, что действительно женюсь на Ксюхе. Она, конечно, не красавица, и грудь у нее маленькая, но сугубо как женщина сложена великолепно. Как раз
А еще я знаю, что ничего более запоминающегося, чем сегодняшний день, в моей жизни уже не будет. Институт, дети, любовницы... Отец не посадит, конечно, тестя, как собирался, но заставит его отдать почти все награбленное... нам с Ксюхой. Супников возненавидит и меня, и свою дочь, я стану для нее единственным светом в окошке... Можно было бы, конечно, задержаться здесь. Когда-нибудь, устав от приключений, я останусь в одной из таких жизней надолго, почти до самого конца. Но не сейчас, не сегодня.
"Коробейники кукуют в деревянном падеже!"
Сильные мужчины умеют не хуже красивых женщин одним лишь взглядом заставить собеседника выполнять свою волю'. Именно так смотрел Шпак на главного инженера.
– Ну-с, и что вы выяснили?
– Под фамилией Лохов скрывается Эдуард Кондратюк. Тот самый Кондратюк, который принимал участие в создании витатрона и даже является соавтором нескольких патентов, - начал главный инженер с того, чего Шпак больше всего боялся. Начал очень деликатно, прикидываясь, что не знает того, о чем вот уже десять лет шепчутся по углам те старые сотрудники института, которых по тем или иным причинам не удалось уволить.
Да, настоящий создатель витатрона - Эдуард Кондратюк. Но, будучи талантливым инженером, по жизни он был лохом и все равно упустил бы выгоду, которую сулило владение восьмым чудом света. Такие люди обречены быть обманутыми. И он, Шпак, очень благородно обошелся с горе-изобретателем. Даже в тюрьму Кондратюка не упек, хотя - вполне мог бы. Любой другой, кстати, на его месте так и сделал бы.
– Где он взял залоговые сто тысяч, выяснили?
– Судя по всему, накопил отчисления за патенты. Основную долю получал институт, но и Кондратюку кое-что перепадало. Он десять лет деньги копил.
Шпак машинально потрогал родинку на лысине.
Главный инженер снова деликатничает. Не институт, а владелец витатрона получает основную часть лицензионных платежей. Кондратюк был уверен, что останется таковым навсегда, и с удовольствием подписывал договоры. Не ожидал, бедняга, что продажная Фемида повернется к нему задом.
– С личностью злоумышленника все ясно. Как ему удается оставаться в летаргии после переживания смерти? Автоматика такого не позволяет.
– По-видимому, он, программируя свой... то есть ваш витаскоп, ввел в код секретную команду. Она позволяет Кондратюку начинать процедуру выхода из летаргии за секунды до смерти. Но после первого же ее этапа происходит переключение на завершающую стадию погружения в летаргию. Едва-едва начав осознавать действительность, Кондратюк вновь погружается в сон.