Фрагменты жизни. Детство, предъюность
Шрифт:
...Вечереет. Поезд уже стоит на разъезде. Мы у вагонов, ждём. Тронется - сядем на подножку, а пока надо вести себя незаметно: недалеко мелькает белая рубашка начальника лесопункта - ловит беглецов. Мы расходимся; я ныряю в придорожный подлесок. Поезд уходит. Нигде нет Миши. Где он? Может, вернулся в барак?
Белая рубашка еще на путях. Что делать?
Захожу поглубже в лес, и иду в сторону Опарино. Километра полтора прошел лесом, потом вышел на полотно. Подхожу к станции - уже рассвело. Невесело: "Миша остался, буду единственным беглецом". Вхожу в дом, где обычно останавливались наши колхозники и гора с плеч: Миша спит.
Пора была сенокосная - нас не востребовали
Где-то в конце лета в деревне появляется немой мужчина - нищий. Он и раньше бывал у нас, но сейчас - гадает. Женщинам что-то показывает- рассказывает мимикой и руками. Одни отходят с безразличным выражением на лице, другие - с тревогой. Мама посылает меня к нему, мне не хочется, но она настаивает. Мужчина, взяв мою руку, преобразился и,
взмахивая раскрытой пятерней, как бы считая, начал гримасами и телом изображать, что произойдет со мной через время, кратное пяти - три раза по пять. Конкретно ничего не поняв, я ощутил явную тревогу. В меня вошла мысль: буду убит на войне, которая идет и конца ей не видно. Под этой невеселой сенью я поучаствовал в двух войнах и уже был готов скептически оценить давнее предсказание, как ровно через 15 лет, а может даже день в день, произошло нечто. Оно действительно оказалось драматическим, как само по себе, так и по своим последствиям. Подробнее - позднее.
В октябре получаем повестки: явиться в военкомат с вещами. Значит в армию? Как же это? 23-й год ушел в 1941 году, 24-й - в 1942, 25-весной этого. Мы должны идти в 1944. Но повестки: зачем понадобились подростки, ведь некоторым не исполнилось 17? Тем более, война с лета 43-го покатилась под гору. Тогда, конечно, я так логично не думал. Это уже потом пришли ко мне все рассуждения, с цифрами.
В ноябре 1943 года я покинул дом на время войны, а вышло - навсегда.
Описав самую счастливую, хотя и не всегда легкую часть своей жизни - детство и расставаясь с родным домом, думаю подробнее остановиться на близких мне людях: своей семье и семьях мамы и отца, включая двоюродных братьев и сестер.
СЕМЬЯ МАМЫ.
Мама родилась в 1903 году. Отец её - Алексей погиб в Первую мировую. Она жила со своей матерью и старшим братом. Мама закончила 2 класса, училась хорошо. В нашем домашнем сундуке хранились подарочные книги за хорошую учебу. Для женщины, мама была выше среднего роста, выделялась из своих подруг: к ней сватался не один жених. Характер спокойный, работящая, аккуратная, душой болела за дело. Будучи конюхом, не могла слышать голодное лошадиное ржание и весной 1945 года поехала за сеном в затопленный водой со снегом луг, зная: придётся ходить по пояс в ледяной каше. Во время войны приходилось работать на износ.
Мама! Как же трудно тебе жилось. Тебя не покидала боль утраты мужа, боязнь за меня - своего первенца, которого могла поглотить война. Я вижу тебя в непрерывном труде: дети, домашнее хозяйство, колхозная непрерывка. Работой изнуряла себя - хотя бы на время забыться.
Её мать Агриппина, маленькая, черноволосая, едкая на язык- моя милая бабушка. Всю жизнь, после гибели мужа, прожила одна, не жалуясь на свою судьбу. В последний раз я её видел в 1953 году: уволившись из армии, посетил оставшихся в Волманге родственников. Бабушка была так же улыбчива, угощала меня незатейливыми явствами. Больше всего мне тогда понравились соленые рыжики со сметаной; я налегал на них, а она говорила: "Пошто ты только губы-то еш?" Иногда таинственно сообщала мне об ухажоре своей внучки, моей двоюродной сестры Любы, как о великой тайне.
Брат мамы Иван, упоминаемый мной раньше, погиб на войне, как и его отец, но уже на 2-й мировой. Я не помню, чтобы он бывал у нас. Был женат на маленькой, плотненькой женщине Аксинье, которая споро работала на колхозном поле и в домашнем хозяйстве. У них было трое детей: Алексей, Любовь, Николай. Алексей был характером похож на отца: малоразговорчивый, упрямый. Он был на год старше меня, взят в армию весной 43 года и погиб на фронте.
...В 1993 году мы с братом Николаем поехали на родное пепелище, а так как на нём уж давно росла трава - остановились у Любы. Она жила, как и все жители прежних колхозов, в поселке лесорубов Верхняя Волманга. Была замужем: муж лесник, двоё сыновей - водители.
Люба, как и её мать, маленькая, но худенькая, подвижная. Работала сторожём в школе. С нами была приветлива, чего нельзя сказать о её муже. Может, его неприятие было вызвано нашей трезвостью?
Рядом с домом Любы -дом её брата Николая. У него отцовский характер. За неделю, что мы жили у Любы, он не разу не был у неё, и не пригласил нас к себе. Это был первый случай, когда не захотел меня видеть близкий родственник.
Позднее, я, наверное, нашел причину такого поведения Коли. Когда он демобилизовался из армии и проездом хотел заехать ко мне, то не смог меня в Москве найти. В то время я только что вселился в новый дом и номер дома почему-то менялся раза три. Коля подумал, что я дал неверный адрес.
СЕМЬЯ ОТЦА.
Семья деда Тита Андреевича была большой -12 человек. При
моей памяти все были взрослые, самая младшая Тася 1919 года. О де-
де и бабушке Неониле я писал раньше, но рискуя повториться, еще дополню.
Дед был человеком ищущим, и его переезд из обжитого края на лесной хутор, отвечал его характеру. При других условиях жизни, не при власти советов, когда все нивелировалось, он мог бы достичь многого. Конечно, ему не хватало, из-за отсутствия информационной среды в то время, общего кругозора, но в сельской жизни, в её запросах, он был весьма сведущ, и мог исполнять многое, что другим было не под силу, или не интересно. Ему явно было мало заботы по хозяйству и многочисленной семье; еще надо было что-то и для души. Отсюда и скрипка, велосипед и что-то, не очень практичное, из ремёсел. Дед, долгие годы обремененный семьей с десятью детьми, к старости был неразговорчив: я не помню улыбки на его лице. Был, как бы ушедшим в себя. Позволял смотреть на его работу без разговоров. Советская власть со своими колхозами погасила его творческую самобытность. Льщу себя надеждой, что любознательность и мастеровитость деда природа не растеряла на пути ко мне.
Бабушка Неонила небольшого роста, беловолосая от возраста и нелегкой жизни, всегда занятая по домашнему хозяйству и заботами о дочерях и их семьях. Ко мне бабушка относилась с большим вниманием; значительную часть детства я прожил под одной крышей с ней.
Кроме отца - старшего, у деда были еще три сына: Макар, Василий, Тимофей. Мой отец хорошо учился, но закончил всего три класса. По какой-то причине не проходил службу в армии. Был общественно активным и членом партии. Лет 5 тянул лямку председателя колхоза.
Второй сын Макар, тихого слада, кряжистый, настоящий русский мужик; в колхозе работал кузнецом. В армии не служил -слабо слышал. Жена его, тётя Матрена, характером в мужа. У них две дочери: Мария, Галя и сын Николай. Дядя Макар в войну был призван в армию и умер в лагере военнопленных. От немцев- аккуратистов сохранилась учетная лагерная карточка с его фотографией.
Третий - Василий. Выше среднего роста, с правильными чертами сухощавого лица. Родился в 1912 году. Окончил 4 класса- для той среды достаточно развит. Работал счетоводом колхоза, секретарем сельсовета. Неплохо играл на гармони, находясь в центре внимания во время молодежных гуляний. Служил действительную в армии. Участвовал в Финской и Отечественной войнах в качестве инструктора - санитара, в звании старшины. Демобилизовался в 1946 году, женился. Жена, тётя Маруся небольшого роста, миловидная, необычайно приветливая и внимательная к людям. Долгое время работала заведующей детским садом. У них родились две девочки: Галя и Вера. Жили на Чернорецком лесопункте Даровского района. Дядя работал диспетчером автобазы. Дочери вышли замуж и живут в Нижнем Новгороде. Тётя живет вместе с семьей дочери Гали.