«Фрам» в Полярном море (с иллюстрациями)

Нансен Фритьоф

Я по-прежнему продолжаю размышлять о будущем и нашем дрейфе. Наблюдения то подтверждают, то опровергают мои теории. Большей частью все же факты говорят в нашу пользу. Так, 17 апреля я убедился, что через неисследованный Полярный бассейн проходит течение, так как нас решительно несло на север. «Наблюдение в полдень, – писал я в дневнике, – показало 80°20' северной широты, т. е. на 9 севернее, чем вчера. Странно!

Четырехдневный северный ветер отнес нас на 3 к югу, а теперь слабый южный ветер за одни сутки продвинул на 9 к северу. Разве не удивительно? С дрейфом к югу как будто покончено. И если вдобавок учесть поразительную теплоту воды на большой глубине, то начинает казаться, что горизонт действительно проясняется».

Так думать меня побуждали следующие

рассуждения. Температура воды в Восточно-Гренландском течении, даже на поверхности, нигде не поднимается выше нуля (средняя годовая температура) и, по-видимому, вообще приближается к –1 °С, даже под 70° северной широты. На этой широте температура воды на глубине непрерывно убывает по мере удаления от поверхности; на глубине больше чем 180 метров она никогда не превышает –1°, а чаще колеблется между –1,5° и –1,7 °С.

Кроме того, температура на дне моря, лежащего к северу от 60° северной широты, всегда ниже –1 °С, за исключением полосы вдоль норвежского берега и пространства между Норвегией и Шпицбергеном. Здесь температура начиная со 160 метров и глубже выше –1 °С, а на глубине 250 метров температура уже равна +0,55 °С; то же самое замечено нами севернее 80° широты – в море, окружающем полюс.

Эта теплая вода едва ли может происходить из самого Ледовитого моря, так как течение, идущее оттуда на юг, имеет среднюю температуру около –1,5 °С. Это не что иное, как Гольфстрим [202] , который, прокладывая себе сюда дорогу, замещает воды, текущие поверх него к югу и образующие источник Восточно-Гренландского (полярного) течения.

Все это, мне кажется, вполне согласуется с моими первоначальными предположениями и служит подтверждением теории, на которой построен план нашей экспедиции. Если прибавить к этому вероятное преобладание здесь юго-восточных ветров – что я предвидел раньше и что подтверждается данными станции Международного полярного года в Сагастыре (в устье Лены) [203] , – то наше положение можно признать довольно благоприятным.

202

Открытие факта распространения теплых вод атлантического происхождения в глубинах Арктического бассейна является одним из наиболее крупных достижений экспедиции Ф. Нансена. Мощный слой атлантических вод с температурами, колеблющимися около +1 °С, был прослежен на всем пути дрейфа «Фрама», а максимум (+1,13 °С) отмечен на глубине 325 м на 84°39' северной широты и 88° восточной долготы. Проследив пути перемещения теплых и соленых (до 35 %) атлантических вод, советские ученые выяснили, что при входе в Ледовитый океан мощность их достигает около 600 м, в районе полюса – около 450 м, в море Бофорта и к северу от острова Врангеля – 300–350 м, причем также постепенно убывает и их температура. Атлантические воды, которые приносят с собой многие миллиарды калорий тепла (по современным данным, в Северный Ледовитый океан ежегодно вливается из Атлантики до 150 тысяч кубических километров теплой воды), служат как бы постоянно действующим «водяным отоплением» Арктической области.

203

На острове Сагастырь в дельте р. Лены с осени 1882 г. по лето 1884 г. работала метеорологическая станция Русского географического общества, организованная в связи с проведением 1-го Международного Полярного года. Персонал станции состоял из начальника – поручика корпуса флотских штурманов Н. Юргенса, кандидата математики А. Эйгнера и доктора А. Бунге. Помимо метеорологических и магнитных наблюдений, составлявших обязательную часть международных наблюдений, сотрудники станции предприняли ряд поездок, основной целью которых была съемка местности, а также поиски и раскопки останков мамонтов.

Временами я улавливал и другие неоспоримые признаки существования подо льдом постоянного северо-западного течения, и тогда настроение

мое, конечно, подымалось. Правда, когда нас, как это часто бывало, снова уносило к югу, сомнения возвращались и мне казалось, что нет никаких шансов дойти до цели в сколько-нибудь приемлемый срок. Право, такой дрейф подвергает человека очень суровому испытанию, но зато он вырабатывает одну добродетель – терпение. Наша экспедиция представляет не что иное, как долгую тренировку в этой полезной добродетели.

Весной наше продвижение вперед шло быстрее, чем зимой, но в общем это был все тот же изводящий маятникообразный ход: стоило нам сделать большой шаг на северо-запад, как вслед за этим почти всегда наступал длительный период движения вспять. По мнению самого сведушего в политике члена нашей экспедиции, это «постоянная борьба прогресса с реакцией». После временного «левого» ветра и победного шествия на север наступало господство «радикальной правой», и мы останавливались или начинали двигаться назад, что приводило Амунсена в самое мрачное настроение.

Любопытно, что «Фрам» все время был обращен носом к югу, а именно на Ю 3° З, и за весь дрейф это положение изменялось весьма незначительно. 14 мая я записал: «„Фрам“ пятится к цели задом, – он все время стоит носом к югу. Судно будто опасается увеличить расстояние между собой и остальным миром, страстно желает вернуться на юг, в то время как невидимая сила увлекает его к неизвестному – на север. Надеюсь, что в этом опасливом заднем ходе в глубь Полярного бассейна не таится никаких дурных предзнаменований? Не думаю: ведь и рак когда-нибудь приходит к цели».

Общий ход нашего дрейфа лучше всего виден из перечня наших широт и долгот за различные дни 1894 года.

1 мая 80°46' сев. шир. (увеличение или уменьшение широты)

4 мая 80°50' сев. шир. (+4)

6 мая 80°49' сев. шир. (–1)

8 мая 80°55' сев. шир. 129°58' вост. долг. (+6)

12 мая 80°52' сев. шир. (–3)

15 мая 129°20' сев. шир. (–3)

21 мая 81°20' сев. шир. 125°45' вост. долг. (–3)

23 мая 81°26' сев. шир. (+6)

27 мая 81°31' сев. шир. (+5)

2 июня 81°31' сев. шир. 121 °47 вост. долг. (0)

13 июня 81°46' сев. шир. (+15)

18 июня 81°52' сев. шир. (+6)

До сих пор мы имели удовлетворительные успехи в движение на север, затем наступила «реакция».

24 июня 81°42' сев. шир. (+6)

1 июля 81°33' сев. шир. (–9)

10 июля 81°20' сев. шир. (–13)

14 июля 81°32' сев. шир. (+12)

18 июля 81°26' сев. шир. (–6)

31 июля 81°02' сев. шир. 126°05'05" вост. долг. (–24)

8 августа 81°08' сев. шир. (+6)

14 августа 81°05' сев. шир. 127°38' вост. долг. (–3)

26 августа 81°01' сев. шир. (–4)

5 сентября 81°14' сев. шир. 123°36' вост. долг. (+13)

Затем снова пошли к северу, но не очень быстро.

Как и прежде, мы постоянно ожидали встречи с землей и склонны были усматривать признаки ее близости то в том, то в другом «факте». Но каждый «факт» оказывался в конце концов плодом нашей фантазии, да и большая глубина моря показывала, что земля во всяком случае не близка.

Позднее – 7 августа, – обнаружив глубину в 3850 метров, я записал в дневнике: «Думаю, что впредь не будет и речи о мелководном Полярном море, где повсюду можно наткнуться на сушу. И, чего доброго, мы в конце концов пройдем в Атлантический океан, не увидав по пути ни единой горной вершины. Да, пожалуй, нас ждет еще немало неожиданностей впереди!».

План, о котором я упоминал выше: путешествие к полюсу на санях и собаках, продолжал занимать меня; во время ежедневных лыжных или санных прогулок я внимательно изучал состояние льда и возможности успешного продвижения по нему.

В апреле условия были особенно благоприятны, санный путь был превосходен. Поверхность льда под действием солнца стала более ровной, и полозья скользили по нему лучше, чем по тяжелому, наметенному вьюгами зимнему снегу; кроме того, ветры занесли снегом торосы и почти сравняли их, так же как трещины и полыньи, которых осталось немного, так что можно было проезжать милю за милей без особых помех. В мае, однако, наступила перемена.