Французская волчица — королева Англии. Изабелла
Шрифт:
Наступил март, но никаких признаков нападения не наблюдалось, и приор Истри выразил предположение, что оно начнется, только если Карл IV сочтет возможным извлечь из этого свою выгоду. Устранение фаворитов не могло принести Карлу существенных материальных преимуществ. Зато другие, а именно Изабелла, Мортимер и Гильом V, ожидали большого выигрыша. Вопрос заключался в том, как далеко зайдет Карл, поддерживая их.
3 марта Эдуард распорядился привести в порядок укрепления Тауэра {1020} и отдал приказ просматривать все письма, отправляемые из королевства, на предмет каких-либо изменнических сообщений. Вскоре после этого он вызвал из Франции Эйрмина и Ричмонда. Им предстояло отчитаться, почему они вводили короля в заблуждение касательно мирного договора 1325 года, заставив поверить, что Карл отдаст Аже-нэ. {1021} Эдуард также должен был поквитаться с Эйрмином за
Король по-прежнему верил, что вторжение возможно только из Франции. 10 марта его наместник в Портчестере получил приказ усилить бдительность, а мэру Лондона было предписано информировать горожан обо всем, что произошло в ходе конфликта между их королем и Карлом IV, чтоб продемонстрировать им справедливость действий Эдуарда; 15 марта аналогичное указание получили шерифы. {1022}
К марту о связи между Изабеллой и Мортимером стало широко известно как во Франции, так и в Англии. Кажется, Изабелла не зря волновалась относительно последствий этого для репутации. Более поздние свидетельства однозначно показывают, что принц, ее сын, не любил и порицал Мортимера — но Изабелла то ли не замечала этого, то ли решила не замечать. Она даже надумала сделать Мортимера советником юного Эдуарда, чтобы они проводили много времени вместе. К счастью для нее, врожденная тактичность мальчика не позволила ему выказать открытую враждебность к этому человеку, занявшему место его отца.
Изабелла должна была понимать, что Эдуарду-младшему как наследнику Англии покажется крайне неприемлемым общаться с отъявленным врагом отца, осужденным за измену, однако она почти наверняка верила, что только действия Деспенсеров заставили Мортимера примкнуть к оппозиции, и изменником он не был: это доказывала его многолетняя служба и верность Короне. Такого человека вполне можно было назначить советником при будущем короле. И в этом новом случае, пренебрегая известными ей желаниями Эдуарда-старшего, она подтверждала свое намерение свергнуть его.
Посланцы папы к этому времени уже прибыли в Париж и вовсю старались убедить Изабеллу, что ей следует примириться с мужем. 12 марта Истри доложил Рейиольдсу, что это им удалось, и она вместе с Карлом согласились следовать плану, который позволил бы ей мирно возвратиться к Эдуарду. Приор не знал подробностей, но советовал архиепископу, на случай, если королева вернется с миром, устроить ей почетную встречу. Однако он предупреждал его, что дело может обернуться не так благополучно, как им хотелось бы надеяться, поскольку папа откровенно благоволил французам. {1023}
Очевидно, Изабелла согласилась вернуться к Эдуарду на двух условиях: во-первых, Деспенсеры должны удалиться от двора, во-вторых, Эдуард должен дать клятвенные гарантии касательно ее статуса как королевы и возвращения ей всех поместий. {1024} И на этот раз было маловероятно, чтобы Эдуард согласился на первое и основное из этих требований — но Мортимера, по-видимому, перспектива возвращения Изабеллы к мужу довела до белого каления, поскольку он горячо пообещал убить ее, если она ступит на землю Англии. {1025} Это явно было сказано в сердцах, на Изабеллу угроза не произвела впечатления, но этот случай показывает нам, как ревновал Мортимер и как опасался, что она откажется от замыслов, которые он лелеял так давно.
Кент, которому Мортимер явно не нравился, испытывал угрызения совести по поводу обвинений в измене, и его также беспокоила возможность возвращения в Англию и объяснений с братом-королем насчет его поведения; тот перестал выплачивать ему содержание в конце января. {1026} Поддавшись панике, Кент отправил одного из своих людей к Эдуарду с заверениями, что во время пребывания в Париже с Изабеллой он не сделал ничего во вред интересам короля. {1027}
Изабелла также попросила нунциев обсудить вопрос о безопасном возвращении в Англию Ричмонда и Кромвеля. {1028} Король уже неоднократно призывал их домой, но они отделывались ничего не значащими отговорками. Возможно, в тот момент им нужно было вернуться по каким-то срочным делам, или же Изабелла хотела, чтобы они установили связь с ее друзьями в Англии. Если так, значит, она ожидала, что Эдуард не пойдет на примирение на ее условиях, и старалась пока расширить сеть своих приверженцев. Заодно она могла успокоить Мортимера, доказав ему, что ей следует притворяться довольной желанием папы примирить ее с Эдуардом. Но он остался неумолимым противником такого развития событий.
Теперь нунциям предстояло поехать в Англию, чтобы уговорить короля встретить жену милостиво, но, узнав, что он считает именно их виновниками неудачного для него завершения мирных переговоров в 1325 году, они страшились пересекать Ламанш. {1029} То, что нунции не приехали, дало повод к необоснованным
14 марта Эдуард вновь приказал Ричмонду вернуться и дать отчет о своем поведении, но Ричмонд снова не подчинился. {1031} Король продолжал принимать меры к защите территории и 18 марта приказал арестовывать всякого подозрительного человека, приехавшего в его владения. {1032} .
В лихорадочном возбуждении он еще раз написал сыну, которого не видел уже более полугода. Его по-прежнему донимали неподтвержденные сообщения о задуманном брачном союзе между принцем и одной из принцесс Эно — но еще более ужасала мысль о том, что мальчик испытывает неподобающее влияние изменника Мортимера, и на его доброе имя ложится тень адюльтера изменника с его матерью. Очевидно, король уже не ждал жену домой, но был полон решимости вернуть сына и наследника. Принца следовало любым способом избавить от этой ситуации; ему хватило бы, в крайнем случае, и собственной сообразительности, но сперва ему нужно было открыть глаза на безмерное неприличие поведения матери и напомнить о долге перед отцом. Потому письмо короля, по сути, стало нападением на Изабеллу и было написано в жестком тоне:
«Эдуард, милый сын, мы поняли из письма, написанного в ответ на наше, что вы хорошо помните те наставления, которые были вам даны мною; помимо прочего, не договариваться о браке, равно и не позволять договариваться за вас, не известив нас и не получив согласия: а также, при отъезде из Дувра, вы сказали, что с радостью будете подчиняться моим приказам, насколько будет в ваших силах, до конца ваших дней. Милый сын, если именно так вы поступали, то это было благоразумно и соответствовало вашему долгу, за что ожидает вас милость Божья, и одобрение наше, и всех людей; если же нет, тогда вам не избежать гнева Божьего, порицания людей и нашего сильного негодования, ибо я наставлял вас весьма строго и совсем недавно, и вы должны всё хорошо помнить, и никоим образом не жениться и не давать себя женить без предварительного нашего согласия и совета; ибо никакое другое дело не причинило бы нам большего вреда и сердечной боли. И ежели, как вы говорите, вы не можете вернуться к нам из-за вашей матери, то это сильно печалит наше сердце из-за того, что она вам не позволяет исполнить ваш природный долг, пренебрежение коим приведет ко многим несчастьям. Милый сын, вы знаете, как горячо она была бы любима и хранима, если бы вернулась вовремя, согласно долгу, к своему повелителю. Мы знаем многое о ее злых делах, к нашей скорби; знаем, что она изобретает предлоги, дабы удалиться от нас из-за нашего дорогого и верного племянника, Хьюго Деспенсера, который доселе всегда так хорошо и преданно служил нам, в то время как вы и весь свет видели, что она открыто и намеренно, зная, что нарушает свой долг, действуя против благополучия нашей короны, присоединилась вместе со своими спутниками к Мортимеру, изменнику и смертельному врагу нашему, что доказано, установлено и осуждено: именно в его обществе она находится в стенах дома и вне их, вопреки нам и нашей короне и праву, установленному в королевстве — с ним, злодеем, коего наш возлюбленный брат, король Франции, по нашей просьбе изгнал из своих владений как нашего врага. И хуже того, если хуже еще что-то может быть, она допустила сосуществование ваше с вышеуказанным врагом нашим, сделав его вашим советником и заставив вас открыто общаться и находиться рядом с ним, на глазах всего света, и тем самым совершила великую мерзость и причинила бесчестие как вам, так и нам, в нарушение прав нашей короны и законов и обычаев нашего государства, кои вам в высшей степени надлежит соблюдать, сохранять и поддерживать. Посему, милый сын, уклонитесь от участи столь постыдной, а может быть, и гибельной, и опасной для вас во многих отношениях. Ныне вы огорчаете меня, но вам не следовало бы вызывать наше недовольство ни ради вашей матери, ни ради кого иного. Мы повелеваем вам, во имя верности, любви и преданности, которыми вы обязаны нам, с нашего благословения, вернуться к нам без сопротивления, задержки либо новых отговорок. Ибо ваша мать писала нам, что если вы пожелаете возвратиться, она вас удерживать не будет, и нам непонятно, как ваш дядя, король, может задержать вас вопреки выданной вам охранной подорожной грамоте. Соответственно, ни ради вашей матери, ни ради поездки в ваше герцогство, ни по какой иной причине, не медлите явиться к нам. Наше повеление послужит вам к добру и к чести, с божьей помощью. Так что явитесь быстро, без новых отговорок, если желаете получить наше благословение и избежать наших упреков и негодования.
Милый сын, не противьтесь нашим повелениям, ибо мы наслышаны о том, что вы совершали поступки, которые вам не приличествуют.
Дано в Личфилде, в день 18-й месяца марта». {1033}