Французская защита
Шрифт:
И Костя с увлечением, подробно принялся описывать перипетии захвата работников охранного агентства.
Внезапно Виктор словно почувствовал невидимый толчок. Последние слова друга звучали как из подземелья.
— Послушай, Костя. У меня появилась идея.
— Какая? — заинтересованно спросил школьный товарищ.
— Если жена собирает компромат на меня, то почему бы мне в ответ не
— Как это? — разинул рот Костяк
— А установить пару таких мини камер и уличить ее в супружеской измене. До суда, конечно, не доводить. Просто сказать ей об этом, чтобы прекратила свои поползновения.
— Точно! — воскликнул друг. — Эврика!! Ты молодец! Поедем к Пантелеичу на дачу, он тебе какие хочешь камеры сделает, можешь мне поверить! Давай по этому поводу еще выпьем!
— Давай! — в первый раз за вечер улыбнулся Виктор и разлил янтарную жидкость в тонкие рюмки.
Шахматист заночевал у друга на старом кухонном топчане.
Спустя два дня на очередной звонок Одинцова к себе домой трубку наконец-то сняли:
— Слушаю! — голос Лизы.
— Здравствуй, я приехал.
Жена помолчала, потом произнесла:
— Сегодня?
— Нет, гораздо раньше. И не могу попасть домой.
— Твой дом не здесь, а во Франции! — жесткие, незнакомые нотки в голосе.
— Рановато ты так решила, — ответил Виктор, — я сейчас приду, никуда не уходи!
— Папочка! — Наташа стремглав промчалась по коридору и остановилась в метре от отца, как будто вспомнив что-то неприятное.
— Здравствуй, моя девочка! — Виктор протянул руки к дочери.
Та опустила голову, потом исподлобья посмотрела на Одинцова:
— А ты уже не хочешь жить с нами? — наивный детский вопрос прозвучал по-особенному больно.
— Почему? Хочу. Только я должен уезжать часто за границу, работать там.
— А мама сказала, что ты собираешься туда насовсем… — дочь, надув пухлые губки, бросала недоверчивые взгляды.
— Ерунда это! Иди, смотри — какие подарки я тебе привез!
Остальные полдня прошли под аккомпанемент восторженных восклицаний Наташи. Виктор сидел на кухне и неторопливо беседовал с женой.
Опасения
С каждой минутой Одинцов все более убеждался, как они сильно отдалились друг от друга.
Наконец, девочка, вдоволь наигравшись подарками отца, влетела на кухню:
— Папочка, пойдем, я тебе покажу наш новый видеомагнитофон! И фильм смешной, который мама мне недавно купила!
— Хорошо, сейчас!
— «Операция Ы и другие приключения Шурика»! — похвасталась девочка, вынимая кассету из яркой упаковки.
Виктор рассеянно наблюдал злоключения Феди — алкоголика, попавшего на пятнадцать суток. Эту замечательную ленту он смотрел с десяток раз. В первый, наиболее памятный, — будучи младшим школьником, сбежав с двух уроков вместе с девочкой из параллельного класса. Наташа заразительно смеялась, когда главные герои гонялись друг за другом, словно папуасы в джунглях.
И притихла, лишь началась вторая часть — «Наваждение», где воспевалась любовь с первого взгляда.
Одинцов было, уже задремал в кресле, когда дочка толкнула его рукой и с любопытством спросила:
— А почему у этого дяди так сильно забинтовано ухо?
Виктор перевел взгляд на экран.
Актер Павлов в качестве незадачливого, но хитроумного студента пришел на экзамен с микрофоном в ухе и антенной в виде цветка в нагрудном кармане пиджака.
— Там у него спрятаны наушники от рации, — пояснил отец дочери, — поэтому и…
Вдруг Одинцов прервал свое предложение. Словно подброшенный невидимой пружиной, он вскочил с кресла и уставился на экран, как будто видел этот фильм в первый раз.
— Что с тобой, папочка? — вопрошала дочка, но Виктор слышал ее голос, как будто в отдалении, через берег большого озера.
— Наушники, наушники у него там! — словно завороженный повторил Одинцов.
— И что? — капризно поджала губы дочка.
— И его друг помогает сдавать ему экзамен! — воскликнул отец. — Смотри внимательно дальше!
«Эврика! Эврика! Я придумал! Я теперь знаю, что сделаю с ними! Эврика! Только бы она… только бы согласилась! Никакой слежки за женой… это — пустое! Только легендарный Пантелеич не подвел бы! Все это можно сделать! Я отомщу французам! Я просто раскатаю их! Эврика! Даже, если это и незаконно, рискованно, я сделаю это! Обязательно! И будут деньги на все! Первым делом — Лёху похоро…»