Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин
Шрифт:
Номер был миленьким, уютным и домашним. Пристроив чемодан в углу, я сняла сапоги и бросилась к кровати. Вытряхнув содержимое сумки прямо на покрывало, я стала искать визитку Андре.
«Андре Валасьен» – красовалось на ней. И все. Нет указания ни его должности, ни места работы. Только телефон.
Разочаровавшись, я бросила визитку обратно в сумку и сняла пальто. Теперь я пожалела, что не взяла с собой куртку. Под дождиком светлое пальто намокло, и по нему расплылись темные разводы и пятна. Было около трех часов дня, и до вечера у меня была еще куча времени, которое я должна провести с пользой.
Я немного посидела на кровати, потом пересчитала деньги –
– Как мне пройти к Эйфелевой башне?
На шоколадном лице блеснула белозубая улыбка:
– Мадемуазель хорошо говорит по-французски!
– Спасибо.
Она объяснила мне, куда идти, и я, поблагодарив ее, вышла на улицу.
Брать такси не хотелось, как я поняла, до башни можно и пешком дойти. А я как раз хотела прогуляться по Парижу – в сумерках и вечером.
Улицы в Париже были строгими и одновременно – нарядными. Поражало обилие мотоциклистов: как будто все жители разом взяли и пересели на мотоциклы и еще – на маленькие, смешные, какие-то игрушечные двухместные автомобильчики, такие пузатенькие, ладненькие, на одного пассажира или для семейной пары. Я так и представила себе беспечных молодых влюбленных: они едят круассаны на завтрак и пьют кофе за обедом – перекусывают в бистро, – а вечером идут в ресторан, где неторопливо беседуют и смеются, полностью поглощенные друг другом. И они ездят в этих смешных мини-машинах.
Я замечталась и чуть не налетела на суховатого старичка с зонтиком-тростью в руке.
Я пробормотала невнятные извинения и невольно втянула голову в плечи, ожидая длинной и отборной отповеди, но старичок очень мило улыбнулся, кивнул и пошел себе дальше.
Немного пройдя вперед, я обернулась: не приснился ли мне этот любезный старичок? Нет, уже забыл о моем существовании и переходил через улицу, внимательно озираясь по сторонам.
Любимый город Гени! Она натаскивала меня, заставляла учить французский язык. «Кто владеет французским, тот имеет честь называть себя истинным аристократом. Английский – для бизнесменов. Французский – для элиты!»
Лет до двенадцати она мне так много рассказывала о Париже, что он стал мне практически родным городом, а потом – как отрезало. И еще – эта ее мольба, чтобы я никогда не ездила в Париж, потому что «это для нас опасно». Наверное, Геня пережила здесь какую-нибудь романтическую историю или, наоборот, попала в беду, вот и решила никогда больше не возвращаться сюда. Но я? Каким боком причастна я к ее давней обиде на Париж? И почему она сначала часто рассказывала о нем, а потом словно вычеркнула его из своей памяти? Генины слова об опасности как-то выветрились из моей головы. Париж манил, притягивал, околдовывал…
Воздух был фиолетово-серебристым – наступали сумерки. Я постепенно привыкала к Парижу, обживалась в этом городе. Это был город беспечных бездельников и прожигателей жизни, или, как говорится, город людей, умеющих наслаждаться жизнью.
Улыбки парижан, запах дождя… Париж был словно блестящий шар на новогодней елке. Его дома не замыкались в себе и открывались наружу, на улицу, раковинами кафе и ресторанов. Чистые окна – акварельно-прозрачные, блестящие…
Париж был уютным, волшебным городом, и я была готова бродить по нему до утра. Но вот между домами показался суровый шпиль Эйфелевой башни, и я пошла к нему, как усталый путник в ночи идет на огонек костра. Я шла к ней как-то неправильно, не по прямой, и башня постоянно «ныряла» между домами, то скрываясь, то показываясь вновь. По пути я забрела в магазинчик художественных товаров: мое внимание привлекли краски и кисти разных размеров, выставленные на витрине, – одни из них напоминали хвосты соболей или белок, другие – тончайшие инструменты для макияжа. И оказалось, что магазинчик тоже волшебный: витая деревянная лестница вела на второй этаж, и я не удивилась, если бы здесь работали тролли и гномы или колдун в фиолетовой остроугольной шапочке, украшенной золотыми звездами. Но продавец оказался молодым парнем. Он о чем-то беседовал с девушкой. Не замеченная ими, я поднялась на второй этаж. Большая кисть, совсем как женская прическа «конский хвост», стояла в углу, и я направилась туда. Взяла в руки эту огромную кисть и пожалела, что не захватила с собой фотоаппарат. Вот дуреха-то! Отправилась на прогулку по Парижу – и не взяла фотоаппарат!
– Вы хотите купить эту кисть? – спросили меня.
Я обернулась. Человек средних лет в сером свитере и черных брюках стоял и смотрел на меня. А я – на него. Он повторил свой вопрос на английском.
В моих руках была кисть, напоминавшая метлу, и я вспомнила старый анекдот: «Вам завернуть или так полетите?»
– Нет. Спасибо. Я просто смотрю.
Интересно, что можно рисовать такой огромной кистью? Парадные портреты новых русских на фоне их просторных особняков?
Я поставила кисть на место. Краски в баночках, все виды бумаги, запах лакированного дерева и еще чего-то приятно-кислого. Я спустилась на первый этаж и купила два тюбика краски – просто так. На память.
Посмотрев на часы, я заторопилась. Мне нужно попасть к Эфелевой башне до наступления полной темноты.
Я шла и постоянно спрашивала у парижан дорогу к башне. Но эта «старая дама» – башня – все равно вынырнула из-за домов неожиданно: своим кружевным силуэтом она нависла надо мной, и я задрала голову вверх. Острый шпиль касался темного беззвездного неба. Башня сияла золотистыми огоньками, разбрасывая пену огней на гущу темных кустов и деревьев, раскинувшихся у ее подножия.
Я нашла скамейку и села на нее. Голова кружилась от какого-то острого чувства счастья, оно было таким пронзительным, что казалось: еще немного – и я задохнусь. На глазах выступили слезы, я шмыгнула носом и обозвала себя сентиментальной идиоткой.
Гул вечернего города успокаивал. Отдаленный шум машин мерно рокотал, словно колыбельная песенка перед сном. То, что в Москве меня жутко раздражало – вечные пробки, машины, так и норовящие запятнать тебя, весной – мутными лужами, а зимой – грязным снегом, наглые автомобилисты – в Париже было совсем другим: каким-то правильным, цивилизованным и совсем не хамским. Кроме шума машин слышался чей-то смех, звучали голоса, но я все время прислушивалась к своему мобильному…
Я вам позвоню.
Неужели мне это не послышалось? Неужели он и правда мне позвонит? Но почему же тогда молчит телефон?
Я достала из сумки мобильный и проверила. Нет, звонков не было. Ни от кого. Внезапно я обиделась на Пашу: мог бы позвонить и спросить, как я долетела и есть ли проблемы, а то выпихнул меня в командировку – и трава ему не расти. Мог бы и поинтересоваться!
Купив билет, я поднялась на третий этаж башни. С высоты Париж был сплошь залит огнями, темную воду Сены пересекали серебристые линии мостов; я разглядела розово-серебристые поплавки корабликов, сновавших по реке… и тут зазвонил мой сотовый. Дрожащими руками я вытащила телефон и нажала на клавишу соединения.