Французы на Северном полюсе
Шрифт:
Матросы, одетые только в куртки, поскольку было сравнительно тепло, всего минус два, с любопытством смотрели, как продвигается шхуна между двумя ледяными стенами по темно-зеленой воде.
Проход шириной в сто двадцать метров постепенно сужался и довольно скоро стал не более чем в три раза шире корпуса судна.
Баск, сидя на вышке, то и дело давал команды:
— Левый борт!.. Правый борт!.. Прямо!
Капитан передавал команды рулевому, и тот четко их исполнял.
— Правый борт, капитан! Правый борт! — крикнул что было мочи лоцман.
— Почему? — спросил капитан.
— Льды
— Развернуться? Но ты же видишь, что это невозможно, проток слишком узкий!
— Тогда — задний ход!
— Ни за что!.. Далеко ли расползлись льды, загораживающие полынью?
— На один кабельтов [54] .
— А дальше?
— Свободная вода.
— Пошли!.. Внимание, рулевой! Полный вперед!
«Галлия» запыхтела, винт бешено завертелся в бурлящей воде, и судно, набирая скорость, поплыло вперед с поднятым бушпритом, словно собираясь во что-то врезаться.
54
Кабельтов — морская мера длины, равная одной десятой морской мили (185,2 м).
Все стали хвататься за что попало в ожидании толчка, замирая от страха.
Вскоре льды загородили проход.
Прошло несколько страшных мгновений, когда казалось, что все кончено, корабль содрогнулся, раздался страшный треск. Это стальной ледорез шхуны, врубившись в толщу льда, расколол его.
Справится ли ледорез с крепкими льдами?
Может быть, но, разумеется, не с одного удара.
Корабль резко остановился и стал взбираться на лед, который рухнул под его тяжестью.
— Задний ход! — скомандовал капитан.
«Галлия» отошла назад на триста — четыреста метров и снова устремилась на ледяную преграду, врезавшись в нее еще глубже.
Матросы пришли в восторг от этой смелой атаки, плясали, хлопали в ладоши. Даже пессимисты больше не сомневались в успехе.
Вновь прозвучала команда: «Задний ход!» — и следом: «Полный вперед!», и «Галлия», послушная могучей руке капитана, раз за разом атаковала ледяную преграду и продвигалась вперед. Словно разъяренный зверь, бросилась она на лед, круша его и ломая. Казавшееся непреодолимым препятствие отступило, и баск, торжествуя, крикнул:
— Проход свободен, капитан! Вперед!
Упорство и воля помогли д’Амбрие одержать победу.
— Браво, капитан! — поздравил его доктор, отойдя наконец от перекладины, за которую держался. — Если «Галлия» не получила повреждений, в чем я уверен, она и в самом деле отличается необыкновенной прочностью!
— Даже без проверки можно ручаться, что с кораблем все в порядке, — ответил капитан. Его зеленые глаза сияли радостью. — Ни одна шпонка не выскочила, ни один шип, ни одна связка не порвалась!.. Что же до машины, то за нее ручается Фриц, а я ручаюсь за Фрица!.. Пошли завтракать!..
Пробило девять часов. Капитан с доктором собрались спуститься в столовую, как вдруг навстречу им выскочил здоровенный бородатый детина, ругаясь и проклиная на чисто провансальском наречии [55]
Доктор расхохотался, даже всегда сдержанный капитан не смог удержаться от смеха.
— Что с вами, дорогой Дюма?
— Если я скажу, вы закуете меня в кандалы!
— Никогда! А что с завтраком?
55
Жители многих частей Франции говорят на своих особых диалектах. Провансальское — у населения Прованса.
— Господи милостивый! Нет завтрака!
— А что с ним случилось?
— Видите, я весь в соусе! И куртка, и штаны, и борода! Вся кухня залита! Мясо и рыба разлетелись в разные стороны, тарелки посыпались с полок. Полное разорение! Горе!..
— А что за причина такой катастрофы? — спросил капитан, которому наконец удалось остановить поток горестных восклицаний.
— Когда корабль тряхнуло, тарелки, кастрюли и сковороды не были прикреплены к своим местам и попадали на пол. Посуда вся вдребезги. Мне с этим разгромом не справиться!
— Только и всего! — улыбнулся капитан. — Утешься, мой дорогой, и пойди переоденься! Мы прекрасно позавтракаем консервами, без всякого соуса. А ты приведи себя в порядок. Даю тебе на это четверть часа.
Не слушая больше причитаний кока, капитан с доктором стали спускаться в столовую.
В это время на палубе появился Артур Форен, закончивший вахту у машины.
— Что с вами, месье Дюма?
— Ничего-с.
— От вас так вкусно пахнет! Как из форточки ресторанной кухни! Честное слово!
— Какое тебе до этого дело, насмешник!
— Очень даже большое, месье Дюма, ведь я любитель вкусно поесть и хочу кое-что предложить.
— Посмотрим, что ты предложишь! — сказал Дюма, почуяв подвох.
— Капитан велел тебе переменить одежду, пропитанную вкуснейшим соусом.
— Ну и что?
— Опусти ее в котел, и получится превосходный суп, ароматный и наваристый.
— Иди ты к чертям, парижанин, смотри, дождешься у меня!
— Отказываешься? Ну как хочешь, мой Ватель! [56]
56
Ватель — главный повар принца Конде, покончивший самоубийством под влиянием опасения, что к столу приглашенных Конде знаменитых гостей не поспеет свежая морская рыба. Это имя стало нарицательным для обозначения поваров из любви к искусству.
— Чертов мошенник, как ты меня обозвал?
— Вателем. Так звали знаменитого повара. Сейчас его уже нет в живых. Значит, отказываешься угостить лакомством товарищей?
— Берегись, мальчишка!
— Жаль, добро пропадает! Пусть хоть мои собачки воспользуются! Пойдем, они с удовольствием оближут тебя! Знаешь, как отчистят одежду!
— Катись ты со своими паршивыми собаками!
— Вы не любите животных, месье Дюма. Нехорошо! Когда вернемся, я сообщу об этом в Общество друзей животных, и вы не получите медали!.. А собачек своих на вас натравлю.