Франкфурт 939
Шрифт:
– Что ты ответил?!
– Сказал, у тебя всё схвачено. Ещё два года во грехе, а после в монастырь.
В трущобах все друг с другом так общаются? Их бы ко двору, вот будет потеха.
– Хватит идиотничать.
– Я идиотничаю? Ты зачем этого домой притащила? – он указал на Саида.
– Мой дом – кого хочу, того и таскаю. Это Саид, – Гайя положила руку ему на плечо. Она это специально. Сама-то улыбается, а Брун испепеляет его взглядом. Того гляди, набросится. Ревнует. – У него брата убили. Он отомстить хочет, я помогаю.
– Сука! –
– Следи за словами, – встал на защиту девушки Саид.
– А не то что?
– Ты с ним поосторожней, Брун, он с голыми руками пошёл на мясников, на всех троих разом. Те тоже сперва ухмылялись, потом улепётывали. У одного уже никогда не будет детей, а у другого уха. Восточная хитрость, – Гайя улыбнулась и подмигнула Саиду.
Брун, ругаясь себе под нос, сгрёб в охапку вещи и ушёл. Напоследок громко хлопнул дверью. Со стены что-то свалилось.
– Кто он? – полюбопытствовал Саид.
– Не бери в голову, – отмахнулась грубиянка. – Но если что-то пропадёт, не ищи под кроватью. Давай поглядим, что там с твоей головой.
Саид молил Аллаха, лишь бы она не промывала раны той водой, что в тазе, и Аллах услышал. Она поставила ковш с чистой питьевой водой (без мух) на стол возле чего-то, отдалённо напоминающего еду. Кажется, яичница с… салатом? Или это уже выросло.
– Ай.
– Да не скули ты.
Сама грубая, а руки нежные. Приятное прикосновение.
– Где остальные вещи брата?
– У меня. Тебе они нужны? Там больше ничего ценного.
– Маленький чёрный ключ. Неприметный такой, с палец размером.
– Не было.
– Уверена?
– Да, уверена. Сам потом проверишь. Денег при нём тоже не нашла. Если он носил ключ в мошне, то его забрал убийца. Что он отпирает? Маленький. Наверно, шкатулку с драгоценностями.
– Не бери в голову.
– О, как напрягся. Похоже, этот ключ для тебя важнее брата.
– Чему тут удивляться? Я так и не обрёл брата во Франкфурте. Мы друг другу чужие люди. Я для него лишь морока, навязанная отцом. Он не посвящал меня в дела, держал на расстоянии. У него своя жизнь, в которой мне нет места.
– Я не просила рассказать слезливую историю твоей несчастной жизни. Держи подробности при себе. Зачем ты ищешь его убийцу?
– Он ведь мой брат, я должен отомстить. Если кто украдёт вовсе ненужную тебе вещь, но всё же ТВОЮ, ты скажешь: Ну и пусть, не жалко?
– Ещё чего! Найду ублюдка и переломаю все пальцы.
– Вот видишь.
– А если этот человек сильней тебя?
– И что?
– Ты же умрёшь.
– А жить с презрением к себе, чем лучше?
– Ты мне кое-кого напомнил.
Саид не видит лица, но знает, она улыбается. Голос выдаёт эмоции.
– Отведи меня к месту, где убили брата.
– Зачем?
– Хочу поискать ключ, он важен. Не переживай, наш уговор в силе.
Глава 11
По тесным улицам не гуляет ветер, а солнце печёт голову. Манфред не надел плащ – слишком приметный – но и без него жарко. Людей на улицах полно. Всё как обычно. На площадях и рынках вовсе мрак. Шум-гам, столпотворения. Франкфурт всех не вмещает, в нём тесно. Приходится пихаться, расталкивать массы локтями. Раздолье для воров.
Этот город пробуждает воспоминания о тех весёлых временах. Молодость, наивность, глупость – вот черты счастливого человека. Как же давно это было, будто другая жизнь. Прошла и не вернуть.
Церковный колокол оповещает – уже полдень.
«Ты завозился, Манфред, заспался на мягкой кровати».
Еле поднялся. Сон отбивал прохладной водой, но бестолку, до сих пор зевает на всю улицу. Немудрено, что попрошайки налетели скопом (возле базилики их всегда полно). Одежда новая, кожа блестит на солнце, и рукоять меча отполирована, будто купил только вчера, а раз зевает, значит – позволяет себе выспаться. Такой может пожертвовать монетку.
Нет уж! Работайте, бездельники, а не просиживайте зад у церкви. Солнце припекает, нагревает каменные ступени, сиди так хоть до поздней осени. Устроились тут на бесплатные харчи. Народ снуёт мимо, и внутрь постоянно кто-то входит. Щедрых хватает. И дураков, которые считают, будто им на том свете зачтётся, если раздать крохи от собственных нечестно нажитых богатств. К тому же, Манфред знает, кому идёт большая часть выручки. Его кормить не собирается, и так толстый.
Всех распихал, довольно грубо. Один даже споткнулся и упал. Тихо себе под нос шепчет проклятия. Громко не скажет, боится. Злой скупердяй уже причинил боль. Зачем злить ещё больше? Костей потом не соберёшь. Ему и так воздастся. Бог позаботится. Он знает, как с такими поступать.
За церковью Манфред, злостный грешник, свернул к реке. Здесь разгружаются торговые суда, парусники и шлюпы. В доках на страже речных путей стоит военный корабль. Моряки на нём томятся от безделья. Одни загорают на палубе, другие играют в кости или купаются. Кто-то даже работает. Свисая на канатах с ведром и щёткой, чистит корпус от грязи. Провинился, поди.
Адалар расхаживает весь из себя важный и деловой. С пером и книгой, пересчитывает товары на разгрузке. Рядом при нём крутятся двое стражников. Всё без конца болтают и смеются. По сторонам вовсе не смотрят. Важный толстяк на них порой поглядывает недовольно, но ничего не говорит.
Изрядно же он постарел. Под глазами морщины, из-за работы часто щурится. Манфред до сих пор помнит распорядок его дня. Вот кончит здесь с товарами, пойдет считать бочонки с рыбой. Перед обедом проверит, сколько денег насобирали на переправе. Потом поест в таверне «У Причала» – у него там свой стол (хозяин держит его свободным перед обедом и ужином) – а после вновь на разгрузку.
Плоты переправляют людей и товары на другой берег и обратно. Порой очередь желающих тянется аж до ремесленных кварталов. Что тут сказать? Переправа не справляется. Некоторых за деньги перевозят рыбаки. Незаконно, но Адалар закрывает глаза, он понимает. Приятный человек. Нудный до жути, но честный. Счёт любит больше, чем жену. Может, потому у них и нет детей.