Франкфурт 939

Панов Валерий

– К чёрту короля! – поддержал Гунтрам.

– Да! – одобрили остальные.

– Герцог Эбергард нам что ли много помогал? – спросил вдруг Гунтрам, уже с другого края. – Только налоги с его приездом возрастают.

Послышался как гул возмущения, так и одобрительное мычание. Толпа разделилась.

– Он наш сюзерен! – заявил один.

– И что теперь, помирать по его прихоти? – спросил второй.

– А Оттон наш король! – завопил третий, перекрикивая второго.

– Трус! – заорал Гунтрам на второго.

– Только

одна война закончилась, тут же вторая, – верно подметил четвертый.

– И ради чего? – вопросил пятый. – Мне вот без разницы, кто там на троне, Оттон или его брат.

– Вот-вот, – согласился Гунтрам с четвёртым. – А если и сейчас ничего не добьётся, будет и третья.

– Друзья! Друзья! Не ссорьтесь! Приберегите эту злость для боя, – напомнил о себе вербовщик.

– А ты сам-то в бой пойдёшь? – спросил из толпы Гунтрам.

Вербовщик замешкался. Вид у него сейчас, будто у мальца, который отлынивал от работы, прячась в амбаре. Там-то его и застукали за этим дело. И вот он изо всех сил пытается придумать убедительную отговорку, но в голову от волнения ничего путного не лезет, лишь судорожно бегает глазами по сторонам в поисках подсказки, а её всё нет и нет.

– Так я и знал, – подытожил Гунтрам.

Толпа наградила пустозвона дружным неодобрением и тут же о нём забыла, а вот спор о сильных мира сего разгорелся с новой силой. Кто б знал, что в городе так много недовольных герцогом Эбергардом. Того гляди, в драку перерастёт или вообще в резню. Да и чёрт с ними, Гунтрама совесть не замучает, он уже спокойно себе шагает к базилике. На последствия ему плевать. Люди сами виноваты. Нечего быть тупым стадом. Своей головой надо думать, а не слушать, что там выкрикивают всякие горлопаны. Если когда и стоит, то сейчас.

В базилике Гунтрама проводили к покоям Руперта. Как оказалось, викарию нездоровится. Он сутра не выходит из комнаты. Вид у него и вправду болезненный, лицо бледное, взгляд усталый. Будто всю ночь в порту судно разгружал. Нет, Руперт в жизни не поднимал ничего тяжелей буханки хлеба.

«Как тебе такой жених, Ингрид? Не думай, что это почтенный мудрый старец, который ведёт с девами беседы о высоком. До платонической любви ему нет дела, у него на уме другое. Руперт тот ещё мерзкий похотливый старикан. Уж будь уверена, изо дня в день будет мять простыни, пока прям там, на ложе, не окочурится».

– Ваше Высокопо-до-бие… Вы-со-ко-пре-по-до-бие, – обратился к нему Гунтрам.

И кто выдумал духовным эти титулования? Сатана, не иначе. Чёрта трижды помянешь, пока выговоришь: Ваше С-с-святей-шество или Ваше Прео-с-с-священство и Выс-с-око-преос-с-священство. С-с-сука, нужно быть святым, чтобы не запнуться. Толи дело у дворян: Ваша Величество, Ваше Высочество, Ваша Светлость – легко и звучно. А у духовенства всё не слава богу, лишь бы выделиться своей Высокотитулованностью.

– Гунтрам, – произнёс Руперт тихо и осторожно, даже испуганно.

Если ты что-то скрываешь, увидеть на пороге тень герцога Эбергарда – дурной знак. У викария за душой много гнусностей. Понять бы из-за чего сейчас трясётся и где надавить.

– Отравление?

– Что? А! Нет. Голова болит, не выспался.

– Говорят, плохо спит тот, у кого совесть не чиста.

Сильнее побледнеть Руперт не мог. С трудом сглотнул, сильно поморщившись, будто камень по горлу пропустил. На лбу выступил пот, а ведь в комнате холодно и по полу сквозит.

– Совесть меня не мучит.

– Жар?

– Нет, – ответил викарий хриплым голосом с явным недовольством.

Гунтрам меж тем подошёл к окну. Теперь лицо не видно – можно улыбнуться. Снаружи ничего интересного – городская жизнь кипит, порт видно и военный корабль на якоре, – но паузу выдержать стоит.

– Странная болезнь, – подытожил он и обернулся, уставился на Руперта пронзительным взором. – Она, случаем, не лечится покаянием?

– В чём же, по-твоему, я должен покаяться?

– А какой ваш самый страшный грех?

– Тебе-то что? Пусть за грехи меня судит Господь.

– Но есть и такие, за которые придётся ответить при жизни. Измена, например.

– Измена? – Руперт едва не поперхнулся словом.

– Если кто-то вершит злодейство чужими руками, это не снимает вины, не так ли?

– Хватит говорить загадками, Гунтрам.

– Хватит уходить от ответа, викарий. Выкрутиться не выйдет. Брат Пипин у нас.

– Он в замке? – перепугался викарий. Дальше пугаться некуда, только могила.

– В темнице, в гостях у Вигарда. Он человек общительный, любит компанию.

– Я тут вообще никаким боком.

– Прям-таки никаким? Тогда откуда вам известно о его участии?

– О его участии? – удивился Руперт. – А кто бы ещё… Постой, как он попался?

Чёрт, промашка… Похоже, нажил нового врага. Да и пёс с ним, не привыкать.

– Какая разница, Викарий? Главное – мы знаем, что вы сговорились с Оттоном и помогли маркграфу Геро притащить в город его ублюдков, чтобы они убили герцога Эбергарда.

– Что?! – у Руперта чуть глаза из глазниц не выпали. – Это бред!

– И этой ночью ведь что-то случилось.

– Да ничего такого.

– Вы себя выдали, викарий. В первый раз, когда я нагло наврал, вы искренне оскорбились, мои обвинения вас возмутили, а сейчас… Неубедительно, викарий, очень неубедительно. Сознайтесь. Не стоит отсрочивать неизбежное. Сэкономьте мне время, облегчите нам обоим жизнь. Я ведь рано или поздно найду Пипина, и он всё подтвердит.

– Какого чёрта?! Ты же сказал, что Пипин у вас.