Франт 4
Шрифт:
Хотя глупо.
Лучше спросить кого-нибудь из обслуги. Эти всегда всё знают, а перерыть тонны бумаги я ещё успею. Итак, мантия на мне, и я всё так же невидим, Взор активен, и все сигналки — как на ладони, поэтому вперёд!
Темная спальня.
— Меркут, — прошептал голос из ниоткуда. — Мерку-у-ут. Ме-е-ерку-у…
— А? Что? Где? Где… я… Тфу ты. Приснится же, — обеспокоенно подскочил на кровати сонный мужчина в длиннополой ночной сорочке и смешном колпаке, но придя в себя, неразборчиво пробурчал очевидное, когда понял, что это всего лишь сон и…
— Меркут, — а нет, не сон. Вновь из неизвестного источника раздался странный шепот. — Где твоя борода, Меркут?
— К-кто здесь? Покажись! — громко потребовал с трудом взявший себя в руки серый господин, на этот раз из-за цвета лица, возлагая надежды больше на то, что его услышит стража у дверей покоев, нежели перед глазами и впрямь предстанет полночный незваный гость. — ГДЕ ТЫ?!! НЕ ПРЯЧЬСЯ!!!
— Не ори, придурок, стража спит. Крепко, — с негодованием, хотя точнее, с некоторым раздражением прозвучал голос, но вновь вернул себе мистические нотки. — Так где же твоя борода, Меркут?
— Я… я не понимаю, — растерянно лепетал, утративший всё своё фирменное спокойствие и холодность, взволнованный мужчина. — К-какая борода?
— Твоя, — издевательски прошептали из ниоткуда.
— Я не ношу бороду, — раздражённо, больше от не понимания происходящего, огрызнулся мужчина в кровати. — Моей женщине она не нравится. Что тебе нужно от меня? Деньги? Может быть…
— Ты всё предусмотрел, дружок, у тебя даже Серостолбская в камере «повесилась». Все концы обрубил. Молодец, — прервав зарождающуюся истерику, продолжил свои непонятные речи жуткий голос, однако ещё сильнее побледневший мужчина прекрасно понял о чем речь. — Надо же, оказывается это Жёлтые подкупили следователя, чтобы арестом по сфабрикованному делу убрать конкурента на пост ректора. Ай-яй-яй. Но благодаря верным империи сынам отечества, в рекордные сроки было раскрыто это коварное преступление. И вот уже «оборотень в погонах», не вынеся позора, лишила себя жизни в камере, предварительно дав, разумеется, великолепные, просто таки идеальные показания против магистра Желтостепской, увы, тоже погибшей при задержании. Какая досада. Но разумеется, есть… эм, был свидетель, который четко показал, как слышал откровения Желтостепской перед её подругой Желторецкой, пестрящее удивительными подробностями плана взятия под контроль одного городского района Жёлтым Домом, ну и в ходе которого заодно должна была погибнуть Ровская. Ну не чудеса ли сыска! Браво Коршуны!
— Я… не… — попытался было, что-либо сказать вразумительное своими пересохшими губами весь взмокший Ройзенг.
— Но это лишь версия для её величества, не так ли? Для того же, кто неросредственно присутствовал на месте событий, все действующие лица старательно орали: «За Синдикат!» Это на случай, если кто-то выживет, чтобы увести подозрения от Ордена. Ведь так? Так! По глазам вижу.
— Н-но… ка-ак… он же… он…
— Вот ты, наверное, хочешь спросить, как же на тебя удалось выйти, если все, кто что-либо мог сказать — мертвы. Вижу, хочешь. Что ж, не догадались вы, Меркут, рожи побрить этим своим «шахидам», ну и контингент, я так понимаю, выбрали вельми идейный, но не шибко умный. Брат Кофинс особенно. О, по твоему лицу вижу, что это всё же была самодеятельность, точнее неподчинение исполнителей. Что ж, и на старуху бывает проруха.
— Как ты сказал? — встрепенулся Ройзенг. — Я уже слышал такую… эм, поговорку. Точно, поговорку! Сейчас: «Шалом!»
— Ага, ва алейкум ассалям, родной, — последовал насмешливый ответ на с жутким акцентом произнесённое слово из чужого языка. — Ну так вот, когда же выяснилось, что уцепиться не за что, дабы размотать это дело и добраться-таки до тебя, гадёныш, мне совершенно случайно попался на глаза один бородачь. Представь себе, вахтёр, ну или как там его, короче, в канцелярии Коршунов дежурил. И этот вот соглядатай от Ордена, пусть и из низовых Орденцев, но всё же с удовольствием ответил на все мои вопросы, когда я о-о-очень настойчиво попросил. В общем, этот, к тому моменту уже натуральный гриб, и поведал мне, где же я смогу найти старшего. Ну и, как ты можешь понять, спустя ещё четыре таких вот «старших», любезно согласившихся подсказать местонахождение вышестоящего, я и оказался перед Мастером Ордена Бороды, какое безобразие, не носящим бороды. Похоже, Меркут, один ты из всего этого кружка идиотов дружишь с головой, понимая, что тайное общество на то и тайное, и что его члены не должны отличаться от окружающих. Вот только поздно уже было менять порядки и вводить, например, маски для высокопоставленных членов на период собраний, да? Ведь возникла необходимость лично предстать перед верхушкой Ордена, дабы занять место Мастера после отставки(со смешком) этого заигравшегося тщеславного старого дурня Бороды, как раз и заведшего-то эти идиотские бороды, ну и из-за чего разрушилось твоё инкогнито. Ведь так, Меркут. Вижу, так. Мне многое о тебе рассказали твои словоохотливые «соратники», когда у них начинали расти непредусмотренные проектом части тела или отпадать штатные(с жутковатым смехом).
— Я… да, — уже даже не пытался перечить или выкручиваться сломленный человек в смешном колпаке.
— Неприятно? Бывает. Жизнь она вообще состоит из малоприятных событий, как правило. А особенно, если ты не закалён от них, а изнежен благоденствием, — попытался было в философию всё так же невидимый голос, но вдруг довольно продолжил, посл того, как «сломленный» Ройзенг наконец отважился на действия. — Но ты, лицемерный мой, я смотрю, уже воспользовался упущением всех опереточных злодеев, не способных отказать себе в удовольствии и вместо того, чтобы взять и наверняка грохнуть противника, жаждущих предварительно поболтать, поделиться планами, поупиваться беспомощностью жертвы и собственной значимостью, ну и прочее. Так что ли? Вижу-вижу, так. Да вот только, Меркут, я тебя убивать-то и не собирался. Пока. А что-либо предпринять против меня ты уже не в силах, ведь так?
— Как? Я… тебя…
— Да, попробуй ещё разок. Нет? Не получается? А ты как думал, дурачок? — рассмеялись откуда-то из пространства на потуги даже покрасневшего Ройзенга. — Я же тебя, родной, разбудил не сразу, когда пришёл, а предварительно превратив в своего верного пса. Так что, раб, смирись со своей участью и прими тот факт, что до конца своих дней ты будешь куклой Алдуина.
— Мальчишка?
— Ну ты поумерь аппетиты-то, раб! Чтоб стать как Франт, тебе о-очень постараться придется, — возмутились из ниоткуда. — А пока ты побудешь у него на побегушках. Ну а там, лет через сто(задумчиво)… ладно, так и быть, пятьдесят! Полста лет верной службы — и я сделаю тебя магистром, например. Про премии и поощрения за рвение я вообще молчу. Бессмертие в качестве соцпакета устроит?
— Он?
— А ты что, болван, думал, что мальчишка уже всё? На его место засобирался? Идиот! Не убил ты его этим своим призывом драконоборцев… О, вижу, не знал. И впрямь думал, что Франт мёртв? Что ж у тебя за сигнальщик-то такой криворукий был? Но не важно. Мальчишка чутка забухал со старыми приятелями демонами, и когда его накрыло Армагеддоном, лыка не вязал, вот и сгорел. Шалопай, — с какой-то даже отеческой гордостью, хоть и довольно сварливо, сообщили откуда-то из пространства, чем окончательно смяли волю и, видимо, какие-то надежды хозяина комнаты, но, увы, не положения. — Так я к чему всё это, ты что же думал, я не смогу вернуть к жизни своего раба?
Демонический хохот!
— Да я и тебя, поганец, если захочу, то воскрешу после жуткой смерти по случаю твоего предательства, например, ну и в качестве наказания превращу… эм, да хоть в хромую шлюху из самого грязного притона, где ты, лапочка, всё так же продолжая ощущать себя мальчиком, будешь страдать лет так триста, уж я позабочусь. Ты понял, раб!
— Да, — подавленно и без должного уважения отвечал судорожно ищущий выход из сложившейся ситуации мужчина.
— Ты понял раб, — прошипел голос, а Ройзенга всего охватила такая боль, что он едва не поседел.
— Д-да, я всё понял, Владыка, — спешно прохрипел никогда не страдавший тупым упрямством человек, с покорением скользкой воли которого, ещё придется повозиться, подбирая верный кнут и пряник, куда ж без него.
— А теперь подъем. Пойдем менять любимую наследницу её величества, — уже привычно прошелестел голос, всё так же невидимого, как было заявлено, дракона. — Ну а по дороге расскажешь мне: откуда пословицы знаешь.
Глава 16