Фредди. Жизнь, полная риска
Шрифт:
— Не спать! — послышался как будто издалека резкий голос. — Мне нужен работающий мозг, а не спящий!
Я открыл глаза. Доктор Дитрих отошел от стола, на котором я лежал распятой лягушкой, и занялся теперь своими приборами. Он подключил к компьютеру еще какой-то агрегат, приладил к нему отдельный монитор и принялся разбираться с многочисленными проводами. Несколько проводков он подтянул ко мне и насадил их на лапы, другие приладил у меня на макушке. Потом он достал из шкафа огромный микроскоп и установил его рядом со мной.
— Так, Фредди, кажется,
Жужжание становилось все громче и громче.
Сердце у меня сжалось в комок. Я закрыл глаза. Скорей бы все это кончилось! Что он там все жужжит и жужжит?
И тут я услышал какие-то новые звуки.
Что это? Странно… Откуда-то доносилась музыка. Как будто кто-то играет на трубе. Играли где-то на улице.
Жужжание прекратилось.
— Хм, что за новости такие? — услышал я голос доктора Дитриха.
Щелкнула кнопка, и жужжание возобновилось.
Музыка стала громче. Такое впечатление, будто трубач играет прямо у самого дома. Кто-то исполнял печальную мексиканскую мелодию из того самого вестерна, который так любили смотреть мастер Джон с Энрико и Карузо.
Мое сердце бешено заколотилось.
Доктор Дитрих снова выключил аппарат.
— Безобразие какое! — буркнул он, стащил перчатки и направился к выходу. Не успел он захлопнуть за собой дверь, со стороны террасы послышался какой-то шум. Дверь распахнулась и…
В комнату влетела Лиза Потемпе, а за нею — мастер Джон.
— Скорее! — крикнула Лиза. — Нужно блокировать вход.
— Сейчас! — отозвался мастер Джон, запирая на защелку дверь на террасу.
В одну секунду они подкатили стол на колесиках с тяжелой аппаратурой ко входу в лабораторию.
Мастер Джон подошел ко мне.
— Фредди, бедняга, — сказал он, снимая с меня намордник, и повторил уже по-английски: — Poor little chap. Чудовище, мерзавец, преступник! — бормотал он, освобождая меня от металлических скобок. — What a bloody crime. The cruel bastard.
Лиза Потемпе тем временем занялась бумагами доктора, которые были разложены по папкам, стоявшим на специальном стеллаже.
— Интересно, очень интересно… Вот это да! — радостно воскликнула она, снимая с полки пухлую папку. — Материалы к публикациям! — Она лихорадочно перелистывала страницы. — У него, видите ли, есть своя теория, и эту теорию он хочет в ближайшее время представить на суд научной общественности. Так, это я возьму с собой!
Мастер Джон тем временем освободил меня от всех скобок и проводов.
— Знаешь, дружок, я думаю, что тебе спокойнее всего будет у меня в кармане.
Я только слабо кивнул и уже в следующую секунду оказался в темноте. Мастер Джон аккуратно опустил меня во внутренний карман своей куртки. Тут, среди старых проездных билетов, каких-то бумажек, скрепок, резинок, мне было, конечно, не слишком просторно. Но зато тепло и уютно. Потому что здесь пахло мастером Джоном. И сэром Уильямом. И Энрико с Карузо.
— Все, уходим! — скомандовала Лиза Потемпе. — А то он сейчас…
Послышался шум. Дверь лаборатории дрогнула.
— Через террасу! — крикнул мастер Джон.
Вдруг все стихло. Музыки теперь было не слышно. В дверь тоже никто не ломился.
— Наверное, он решил перехватить нас с этой стороны? — испуганно сказала Лиза Потемпе. — Если он увидит меня, то все, прощай моя работа!
— Может, рискнем через квартиру? — предложил мастер Джон.
Они откатили стол с аппаратурой.
— Он ушел, — услышал я голос Грегора. — Ну конечно, кто еще мог играть на трубе?! Грегор, папа Софи! — Вылетел как ошпаренный и куда-то помчался.
— Давайте скорее в машину! — Лиза явно нервничала.
Уговаривать никого не пришлось.
— Фредди у вас? — спросил на бегу Грегор.
— Да, — ответила Лиза Потемпе.
— Как он, в порядке?
— Да, — отозвался мастер Джон. — Убить мало этого мерзавца. Доктора, конечно. If not, I’d killed the bastard, — повторил он опять по-английски.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я еще не открыл глаза, но уже твердо знал — я дома. У себя в гнезде. И мне не нужно было для этого принюхиваться или ощупывать свое обиталище. Мы, хомяки, всегда знаем, где просыпаемся.
По моим подсчетам выходило, что я проспал ночь и еще день. Сон — лучшее лекарство для хомяка, говорила моя прабабушка. Я сладко зевнул и выбрался наружу. Теперь нужно как следует потянуться-растянуться, иначе буду ходить как вареный. Такие упражнения для хомяка — как чашка кофе для людей. С утра без этого никуда. И тут мой нос уловил запах, вернее, не запах — аромат. Нежнейший аромат, который исходил от… от мучных червей! Вот они, голубчики, лежат у меня в кормушке, целых три штуки! Я набросился на лакомство, как будто сто лет не ел.
— Welcome home, Kid! Добро пожаловать домой, малыш! — возле клетки стоял мастер Джон. — Как ты себя чувствуешь?
«Превосходнейше, дорогой мой мастер Джон!»
В подтверждение я помахал мучным червем, зажатым у меня в зубах. Я даже подумал, не порадовать ли мне мастера Джона каким-нибудь художественным сальто-мортале. Но потом передумал. Во-первых, потому, что для этого мне бы пришлось отложить своего червяка, а во-вторых, потому, что мастер Джон и без того выглядел вполне довольным. И радостным. Вон стоит улыбается…