Фридолин, нахальный барсучок

Фаллада Ганс

Нелёгкое это ремесло, и не всякому оно даётся.

— Камень не молотом коли, а глазом, — частенько говаривал дедушка Леверенц, должно быть желая сказать, что, если хочешь разбить камень, не надо бить по нему молотом как попало — зря силы потратишь. А надо хорошенько рассмотреть его, да при этом мозгами пораскинуть: как этот камень вырос, и из чего возник, и где его слабое место — и уж тогда бить!

С этим-то дедушкой и поговорил папа Дицен; и все последующие дни дед только и делал, что разбивал большие камни да тесал из них ровные прямоугольные бруски. А потом каменщик, по фамилии Линденберг, и его помощник Матте закопали эти бруски под

забором, и так аккуратно, что верхний их край смыкался как раз с металлической сеткой забора.

Всё вместе — обтесать камни, ровно их уложить и перевезти — стоило большого труда и немалых денег. Но в тот вечер, когда фундамент под забором был наконец готов, папа Дицен сказал за ужином:

— Пусть теперь Тедди попробует под забором пробраться! Об эти камушки она себе когти обломает. Теперь мы закрыли все ходы и выходы, больше нам кур гонять не придётся.

Дети были очень рады, что Тедди не сможет больше безобразничать, говорили о ней ласково и даже — как бы в её честь — отправились вечером гулять на Остров. Тедди, таская палку, была счастлива безмерно, и, как только кто-нибудь брал новую, она тотчас бросала старую. Но если новой ни у кого не оказывалось, она старую ни за что не отдавала.

Так Дицены обошли весь Остров. Они уже многие годы ходили здесь гулять, и каждое поле, каждый куст и каждое дерево были им хорошо знакомы, потому они сразу же приметили на обрыве, где кончалось картофельное поле бургомистра Иленфельда, выход из новой норы Фридолина. Барсук, следуя примеру своей матушки Фридезинхен, перед входом в нору землю утоптал, да так старательно, что место это стало и впрямь походить на небольшое корыто. В нём Фридолин грелся на солнце, здесь он любил посидеть, предаваясь своему мечтательному брюзжанию, — не заметить его было просто невозможно.

И если бы Дицены, увлёкшись разговором, прошли мимо, всё равно Тедди обратила бы их внимание на это новшество. А она, как только увидела нору, пришла в великое волнение и, сунув в неё морду, принялась бешено лаять.

От подобного шума барсук Фридолин, спавший глубоко под землёй в мягко выстланном котле, разумеется, проснулся.

— И здесь мне нет покоя! — сказал он, тяжело вздохнув. — Ведь говорил я и вновь буду повторять: бестолковый этот мир и нет мне покоя! Лай, лай там наверху, до меня тебе не добраться!

Навострив уши, Фридолин занял выжидательную позицию, готовый в любой миг юркнуть в отнорок.

Но до этого было ещё далеко. Тедди, налаявшись вволю, пыталась теперь влезть в нору, но та оказалась слишком узкой. Тогда собака стала её раскапывать, да так, что только камни и песок полетели. При этом она, конечно, вовсе испортила замечательное барсучье корыто и опрятный вход в жилую нору превратила в какую-то безобразную дыру.

И дети и родители с удивлением следили за Тедди. Что ж это за нора такая? И почему Тедди так бесится? Может быть, там в норе кто-нибудь есть?

Папа Дицен, знавший всегда всё на свете, хотя не всегда так, как оно было на самом деле, сказал детям:

— Здесь когда-то жила выдра. Это мне рассказал рыбак Хаазе. Он был очень зол на выдру — она вечно рвала ему сети. Он её убил веслом. Наверное, теперь здесь опять поселилась выдра, другая конечно, или самочка той осталась жива. Давайте посмотрим, что Тедди дальше будет делать.

И они стали смотреть. А Тедди, уже наполовину скрывшаяся в норе, делала какие-то судорожные, вихляющие движения задней частью тела и то подбирала, то вытягивала задние лапы. Она ведь была далеко не такая ловкая норокопательница, как Фридолин. Она не знала, куда девать выкопанную землю, и чуть было не закопала себя живьём.

Наконец, задыхаясь, она выбралась на белый свет и, словно бы прося прощения, посмотрела на толпившихся зрителей, потом, отдышавшись, тихонько гавкнула и снова принялась изо всех сил копать.

— Давай, Тедди! — кричали дети. — Тащи выдру!

И Тедди снова наполовину исчезла в норе, но почему-то тут же выбралась из неё. Так повторилось несколько раз, и в конце концов всем это надоело. К тому же начало смеркаться. Папа свистнул Тедди, но она по своей дурной привычке, конечно, не послушалась. Мушке пришлось схватить её за ошейник и так вести всю дорогу домой.

Заметив, что всё наверху утихло, Фридолин осторожно выбрался из норы и сразу же давай ворчать:

— Так оно и есть! Стоит только показаться этим двуногим со своими собаками, и всё созданное с таким трудом идёт прахом! Хотелось бы знать, зачем эти двуногие вообще существуют на свете? Должно быть, только затем, чтобы доставлять добропорядочному барсуку, которому и так не сладко живётся, одни хлопоты да заботы. Бестолковый этот мир, нет в нём ни ума, ни порядка!

И Фридолин принялся за уборку. Трудился он не менее получаса, однако под конец он был уже почти доволен: собака ведь несколько расширила вход и теперь барсучий солярий стал просторней.

«Что ж, — заметил про себя Фридолин, — толковый барсук может с умом перестроить самый что ни на есть бестолковый мир. Теперь в корыте я могу растянуться и вдоль и поперёк».

Подумав так, барсук отправился в свой еженощный поход за кормом: уже стемнело и нежданная работа заставила Фридолина проголодаться. Не задерживаясь, он потопал на диценский огород, полный решимости плотно пообедать. По дороге ему удалось поймать только одну зазевавшуюся лягушку.

Давно уже у Фридолина вошло в привычку каждую ночь прокапывать себе новый лаз под забором. Он и сам не мог бы объяснить почему, скорее всего, по прирождённой осторожности. Но каково же было его удивление, когда лапы его натолкнулись на каменную стену под землёй! Он попробовал копать левее, потом правее — всюду камень. С досады Фридолин присел на задние лапы, поднял морду к тёмному небу и пожаловался:

— Вот ещё новости! Вход в нору завалила какая-то паршивая собака, а этот вполне приличный забор испортили камнями и пахнут они двуногими! И так этот бестолковый мир никуда не годится, а всякие новшества делают его ещё хуже!

Излив таким образом свои чувства, Фридолин вернулся к забору, чтобы ещё раз осмотреть всё как следует. И тут он сообразил, что камни вполне можно подкопать. Осторожно он принялся за дело, и скоро два камня завалились, образовалась дыра, и через неё-то Фридолин и пробрался в огород. Здесь он пообедал, как и намеревался, очень плотно, подрыл камни в другом месте забора и сбегал на кукурузное поле, где тоже славно похозяйничал. Хорошенько набив себе брюхо, Фридолин, сворачивая то вправо, то влево от дороги, то проверяя мышиную норку, то осматривая берег озера — нет ли червей или ракушек, — потихоньку трусил домой. И хотя прибыл он ещё до рассвета, брюхо он успел набить славно, а потому и остался весьма доволен своим походом.