Фривольная поэзия

Коллектив авторов

«Люблю глаза твои, мой друг…»

Люблю глаза твои, мой друг, С игрой их пламенно-чудесной, Когда их приподымешь вдруг И, словно молнией небесной, Окинешь бегло целый круг… Но есть сильней очарованья: Глаза, потупленные ниц В минуты страстного лобзанья, И сквозь опущенных ресниц Угрюмый, тусклый огнь желанья.

Дмитрий Ознобишин

Миг восторга

Когда в пленительном забвеньи, В час неги пылкой и немой, В минутном сердца упоеньи Внезапно взор встречаю твой, Когда на грудь мою склоняешь Чело, цветущее красой, Когда в восторге обнимаешь… Тогда язык немеет мой, Без чувств, без силы, без движенья, В восторге пылком наслажденья, Я

забываю мир земной, Я нектар пью, срываю розы, И не страшат меня угрозы Судьбы и парки роковой.

Александр Ротчев

Песнь вакханки

Лицо мое горит на солнечных лучах, И белая нога от терния страдает! Ищу тебя давно в соседственных лугах, Но только эхо гор призыв мой повторяет. О милый юноша! меня стыдишься ты… Зачем меня бежишь? вглядись в мои черты! Прочти мой томный взгляд, прочти мои мученья! Приди скорей! тебя ждет прелесть наслажденья. Брось игры детские, о юноша живой; Узнай, – во мне навек остался образ твой. Ах, на тебе печать беспечности счастливой, И взор твоих очей как девы взор стыдливый; Твоя младая грудь не ведает огня Любви мучительной, который жжет меня. Приди, о юноша, прелестный, черноокий, Приди из рук моих принять любви уроки! Я научу тебя восторги разделять, И будем вместе млеть и сладостно вздыхать!.. Пускай уверюсь я, что поцелуй мой страстный В тебе произведет румянца блеск прекрасный! О, если б ты пришел вечернею порой И задремал, склонясь на грудь мою главой, Тогда бы я тебе украдкой улыбалась! Тогда б я притаить дыхание старалась.

Владимир Бенедиктов

Кудри

Кудри девы-чародейки, Кудри – блеск и аромат, Кудри – кольца, струйки, змейки, Кудри – шелковый каскад! Вейтесь, лейтесь, сыпьтесь дружно, Пышно, искристо, жемчужно! Вам не надобен алмаз; Ваш изгиб неуловимый Блещет краше без прикрас, Без перловой диадимы; Только роза – цвет любви, Роза – нежности эмблема — Красит роскошью Эдема Ваши мягкие струи. Помню прелесть пирной ночи, — Живо помню я, как вы, Задремав, чрез ясны очи Ниспадали с головы; В ароматной сфере бала, При пылающих свечах, Пышно тень от вас дрожала На груди и на плечах; Ручка нежная бросала Вас небрежно за ушко, Грудь у юношей пылала И металась высоко. Мы, смущенные, смотрели, — Сердце взорами неслось, Ум тускнел, уста немели, А в очах сверкал вопрос: «Кто ж владелец будет полный Этой россыпи златой? Кто-то будет эти волны Черпать жадною рукой? Кто из нас, друзья-страдальцы, Будет амвру их впивать, Навивать их шелк на пальцы, Поцелуем припекать, Мять и спутывать любовью И во тьме по изголовью Беззаветно рассыпать?» Кудри, кудри золотые, Кудри пышные, густые — Юной прелести венец! Вами юноши пленялись, И мольбы их выражались Стуком пламенных сердец; Но, снедаемые взглядом И доступны лишь ему, Вы ручным бесценным кладом Не далися никому: Появились, порезвились — И, как в море вод хрусталь, Ваши волны укатились В неизведанную даль!

Наездница

Люблю я Матильду, когда амазонкой Она воцарится над дамским седлом, И дергает повод упрямой ручонкой, И действует буйно визгливым хлыстом. Гордяся усестом красивым и плотным, Из резвых очей рассыпая огонь, Она – властелинка над статным животным, И деве покорен неистовый конь, — Скрежещет об сталь сокрушительным зубом, И млечная пена свивается клубом, И шея крутится упорным кольцом. Красавец! – под девой он топчется, пляшет, И мордой мотает, и гривою машет, И ноги, как нехотя, мечет потом, И скупо идет прихотливою рысью, И в резвых подскоках на мягком седле, Сердечно довольная тряскою высью, Наездница в пыльной рисуется мгле: На губках пунцовых улыбка сверкает, А ножка-малютка вся в стремя впилась; Матильда в галоп бегуна подымает И зыблется, хитро на нем избочась, И носится вихрем, пока утомленье На светлые глазки набросит туман… Матильда спрыгнула – и в сладком волненье Кидается бурно на пышный диван.

Алексей Кольцов

«Ночка темная…»

Ночка темная, Время позднее, — Скучно девице Без товарища. Полюби меня, Душа-девица, Меня, молодца Разудалого. Ночка темная Не протянется, — Веселей тебе Будет на сердце. Кровь

горячая Разыграется, Обольет огнем Груди белые. Припаду я к ним С негой страстною, С жаждой пылкою Наслаждения. Обовью рукой Шейку стройную, Шейку белую, Лебединую. Я вопьюсь в твои Уста сладкие, Я с любовию Страстной, пламенной. Мы тогда с тобой Весь забудем мир, И наплачемся, И натешимся.

Е. Бернет

(Алексей Жуковский)

Невольная измена

Аравийским ароматом Умастя свои власы, Вся блистающая златом, Негой, чарами красы, Мне вечор она предстала! Как лазурный небосвод, Из порфира и опала Одевал нас легкий свод. В сокровенную обитель Проникая в первый раз, Изумленный, робкий зритель, Возвести не смел я глаз. Обожал я, как святыню, Лик волшебницы младой, И не смертную – богиню Думал видеть пред собой. Слов пугаясь святотатства, Перед ней немел язык, Силу прелестей, богатства Я вполне тогда постиг! Благовонием курений И цветов окружена, Упивалась негой лени Величавая жена. Смоляных кудрей потоки, Разбежавшиеся врозь, Трепет, огненные щеки, Взор, пронзающий насквозь; Белые, нагие руки, Жажда страсти на устах, Выраженье сладкой муки В томно-голубых очах; Грудь без дымки, непорядок Соблазнительных одежд — Все рождало чувств припадок И безумие надежд. Если б медлил я предаться Обаянью в те часы, Люди б стали сомневаться В всемогуществе красы; Если б я в мгновенье это, Друг, тебе не изменил, Чем бы перед строгим светом Хлад преступный извинил? Я б из власти женщин вышел, Коих вечно обожал, И прощенье б не услышал, И пощады б не узнал! Разнеслись бы злые речи, Что я камень, что я лед… Дева, при подобной встрече Изменю я и вперед.

Михаил Деларю

Прелестнице

Лобзай меня: твои лобзанья

Живым огнем текут по мне;

Но я сгораю в том огне

Без слез, без муки, без роптанья.

О жрица неги! Счастлив тот,

Кого на одр твой прихотливый

С закатом солнца позовет

Твой взор, то нежный, то стыдливый;

Кто на взволнованных красах

Минутой счастья жизнь обманет

И утром с ложа неги встанет

С приметой томности в очах!

Николай Огарев

Купанье

Чьей легкой ножки при реке Следы остались на песке? Зачем раздвинут куст прибрежный? Чья шаловливая рука Листки цветов его слегка Щипала в резвости мятежной? Чу! Спрячься – брызнула струя — И стой, дыханье притая. Смотри, как, воды рассекая, Встает головка молодая С улыбкой детской на устах И негой южною в очах. А солнце утреннее блещет На черный лоск ее волос; Плечо из вод приподнялось, И грудь роскошная трепещет. Вот косу белою рукой Она сжимает над водой, И влага – медленно стекая — Звенит, по капле упадая. Вот повернулась и плывет, С змеиной ловкостию вьется, То прячется в прохладу вод, То, чуть касаясь их, несется. Остановилась и, шутя, Волною плещет, как дитя. Потом задумалась, и, видно, Пора оставить ей поток; Выходит робко на песок, Как будто ей кого-то стыдно. Уже одну из резвых ног Сжимает узкий башмачок, Уже и ткань рубашки белой Легла на трепетное тело… Не подходи теперь ты к ней — Она дика и боязлива И, серны ветреной быстрей, От нас умчится торопливо. Но знаю я, пред кем она Всегда покорна и смирна; Я знаю, кто рукой небрежной Ласкает стан красотки нежной, Кому на грудь во тьме ночей Рассыпан шелк ее кудрей.

Развратные мысли

Когда идет по стогнам града, Полустыдясь, полушутя, Красавица – почти дитя — С святой безоблачностью взгляда, — На свежесть уст, на блеск лица, На образ девственный и стройный Гляжу с любовию отца, Благоговейно и спокойно. Когда ж случится увидать Черты поблеклые вдовицы, Полупониклые ресницы И взор, где крадется, как тать, Сквозь усталь жизни, жар томлений, Неутомимых вожделений, — Мутятся помыслы мои, Глава горит, и сердце бьется, И страсть несытая в крови Огнем и холодом мятется.