Фронт без линии фронта
Шрифт:
– - По-моему, она ведьма! На русских хуторах всегда живут ведьмы,
присмотрись-ка к ней!
Однако ведьма приняла Миколу совсем неплохо и даже вот одолжила ему
старый кожух, который так греет холодными ночами, когда Скляной, сидя часами
в лесу у переносной рации, вылавливает из далекого эфира позывные
радиостанции абвера.
Сегодня ночью он получил особенно важное указание с добавлением
немедленно передать его лейтенанту Крюгеру. Вот из-за
спозаранку тащиться сквозь мокрый кустарник.
"Покуда солнце взойдет -- роса очи выест", -- снова вспомнилось ему.
– - Ох, выест, -- вздохнул Скляной и услышал негромкий оклик сзади из-за
кустов:
– - Стой!
Скляной вздрогнул и остановился, подняв руки вверх.
– - Ложись.
Скляной лег, стараясь проглотить тугой комок, подступивший к горлу.
Что-то уж очень чисто голос говорит по-русски. И только, когда человек вышел
из-за кустов, страх прошел. Лейтенант Роденшток тоже узнал Скляного.
– - Что это ты на себя нацепил, Иван?--спросил лейтенант. В группе все
немцы звали Скляного Иваном.
– - Это русский кожаный пиджак, -- ответил Микола. -- Ведите меня к
господину лейтенанту Крюгеру. Я получил важную радиограмму сегодня ночью.
Приказано передать ее немедленно. А вы напугали меня, очень уж чисто
говорите по-русски.
Роденшток довольно улыбнулся. Они прошли между кустов к хорошо
замаскированному лагерю диверсионной группы. Да, Скляной с каждым днем все
больше убеждался, что отряд подготовлен отлично. Самые боевые и опытные
диверсанты вошли в группу. Пятеро из них отлично говорили по-русски и уже не
раз бывали в советском тылу. Скляному стало ясно, что их группе командование
придает особое значение. Это чувствовалось и по тому, как неусыпно следила
радиостанция абвера за позывными группы. "А раз так, -- думал он, -- и у
меня тоже есть возможность сделать карьеру. Дай-то бог!"
Подходя к Крюгеру, Скляной, уже вполне оправившись от недавнего испуга,
приосанился. Широкоплечий рыжеволосый Крюгер, одетый в линялую советскую
гимнастерку, галифе и кирзовые сапоги, сидел на поваленном дереве, выгребая
из котелка завтрак--распаренный концентрат.
Увидев Скляного, он отложил котелок.
– - Что-нибудь есть, Иван?
– - Точно так, господин лейтенант, получена радиограмма о предстоящем
прибытии командира группы. Велено передать вам лично, вот...
– - он протянул
Крюгеру бумажку со столбиком цифр.
– - Дальше я не расшифровал. Это по вашему
личному коду.
– - Хорошо!--сказал Крюгер.-- Подождите, я прочту. Скинув свой кожух,
Скляной
у дерева и прилег. Уже сквозь дремоту он услышал взволнованный голос
Крюгера. Тот звал Роденштока и еще кого-то.
– - Ну, слава богу, -- говорил Крюгер, -- наконец-то кончается наше
бездействие. Молниеносный рейд, а там два месяца отдыха в тылу. Послезавтра
к нам прибывает командир группы. А вы знаете, кто им назначен? Капитан
Шварцбрук. Отто Шварцбрук.
– - Мне эта фамилия ничего не говорит, -- отозвался Роденшток.
– - Ну что ты! А я знаю его отлично, с ним не пропадешь! Это отличный
специалист. Он работал у Скорцени.
– - Фирма солидная. Когда он прибывает?
– - Послезавтра.
– - Ну что ж, Шварцбрук, так Шварцбрук.-- Хорошо, конечно, если знаешь
командира.
Сказать по совести, Роденшток был не очень доволен этим знакомством.
Конечно, теперь Крюгер станет вторым человеком в группе, а он и сам мог бы
рассчитывать на эту роль...
Обратно Скляной уносил в потайном кармане свернутую трубочкой бумажку с
зашифрованной радиограммой В ней сообщалось, что группа готова встретить
капитана Шварцбрука. Местом явки был назначен хутор, где обосновался со
своей рацией Скляной. Все равно сразу после прибытия капитана придется
уходить в другое место. Обратный путь через кустарник еще больше измотал
Скляного, но, вспомнив свои мечты о карьере, он завалился в сено спать лишь
после того, как передал ответную радиограмму.
Куда же вы пропали, капитан!
Над Берлином тоскливо ныли сирены очередной воздушной тревоги. На
центральных улицах было остановлено движение. Где-то в центре начался пожар.
Карл Либель остановил машину. Придется из-за этих союзников пешком пройти
пару кварталов. Он взглянул на часы: без двадцати восемь.
"Ну и денек, -- подумал обер-лейтенант, -- пролетел, как миг единый!"
Усталость уже давала о себе знать. Он зашагал по краю мостовой вдоль
тротуара. В быстро темневшем небе шарили лучи прожекторов, вспыхивали
красные звездочки разрывов зенитных снарядов.
Навстречу Карлу бежали две растрепанные женщины. Та, что постарше,
волочила по асфальту край одеяла, свисавшего с плеч. Она ежеминутно
наступала на него, путаясь и повторяя одно и то же:
– - Боже мой, я совсем забыла, боже мой...
– - Быстрее, мама, -- подгоняла ее молодая, -- до метро еще далеко, и я
опоздаю на работу...
Либель учтиво посторонился, давая женщинам дорогу. Да, им тоже нелегко!