Фронтир Индикона
Шрифт:
Изготовив все необходимые элементы, занялся сборкой гончарного круга. Установил опорные столбы, поверх которых вставил бревно с отверстием по центру под шпиндель-вал. Установил вал с массивным приводом-маховиком из баобаба и зафиксировал брусом понизу и сверху, одев их и через вал, и через опоры. На торец вала надел деревянный круг для работы с глиной. На верхний брус приладил сидение и стол для глины и готовых изделий.
Попробовал запустить маховик - ничего так, нормально крутит, правда немного туговато. Вспомнив что у меня есть жир павиана, растопил его на поддоне и получил четыре кило хорошей смазки - вожак оказался с жирком.
Сборка стола для формовки кирпича-сырца и табличек заняла намного больше времени. Сам аппарат собрал на досках и шипах, к задней части приделал рычаг, на котором крепилась крышка-трамбовка. На столешнице прибил четыре бруса, образующие пресс форму 25x25x8, по ее центру оставил отверстие для рычага. Поперечина под столом служила опорой для педали, толкающей рычаг с доской. Доска поднималась и выталкивала кирпич из формы. Примитивно и эффективно, как глину подготовлю, сразу наштампую запас табличек.
Чтобы определить степень пластичности глины, из теста сделал цилиндрики диаметром 3 см и длиной 7 см. Стал медленно растягивать, в месте разрыва получилась длинная и тонкая шейка, значит с пластичностью у нас все замечательно. Навскидку, степень пластичности 22-24. Чтобы еще улучшить её для табличек, добавил в глину расплавленной камеди. Попробовал пропорции, вроде ничего, масса по консистенции стала похожа на полимерный пластилин. На такой можно чертить тонкие линии, а значит более детально рисовать карты и чертежи, больше текста уместить.
Выточил скалку и сделал из прочного волокна глиняную струну и насадку серповидную, но из кости. При разрезании глиняного теста струна выталкивает из него встречающиеся на пути всевозможные камушки, вскрывает пустоты и уничтожает пузырьки воздуха. Чем больше сделано разрезов, тем чище и однороднее станет глиняное тесто. Тщательно перемешиваю глину со смолой и переминаю тесто.
Полученную пластину сворачиваю в рулон, сминаю киянкой и вновь делаю ком. Проделав эту операцию несколько раз, скатал жгут и разрезал его пилой на “ломти”. Каждый “ломоть” снова раскатал в жгут и, выяснив какой объем мне понадобится для таблички, стал их шлепать как блины. Так как таблички тоньше чем кирпичи, я укладывал под пресс промежуточный брус, получая лист толщиной 2 см, размерами чуть больше, чем лист А4. Сделав четыре таблички, устроившись за вновь сделанным гончарным кругом и вооружившись деревянной палочкой, засел за переписывание информации. За неделю у меня ее набралось достаточно: цифры, градусы, азимуты. Страницы подписывал и сразу каталогизировал, чтобы не запутаться. Готовые таблички оставлял сушиться в тени навеса на земле. Закончив со своими записями, принялся переписывать то, что у меня было проявлено на руках. Со стороны смешно выглядит - сидит мужик, периодически поднимает руку смотрит вплотную, уж очень мелкий шрифт, потом чего-то карябает палочкой.
– Hallo, wat is deze plek, - услышал я за спиной и резко обернулся. На границе выжженной земли и саванны стоял высокий, мускулистый парень лет двадцати, с копной волос соломенного цвета. Жесткое волевое лицо, резкие, словно вырубленные черты лица, классический северно-нордический расовый тип, или немец или швед. От усталости он едва держался на ногах. Пройдя под навес, он тяжело опустился прямо на землю.
– Gelieve drinken.
Голландец, пить просит и без перевода понятно. Одежды, кроме набедренной повязки из пальмовых листьев, на нем не было. Ноги изодраны, солнечные ожоги по всему телу и на руке браслетик зеленого цвета - наш клиент сто процентов. Язык точно голландский, только акцент странноватый, не слышал такого. Я подошел к нему и протянул флягу-орех с водой. Он резко схватил ее, слегка кивнул в знак благодарности и начал пить. Наконец, когда емкость опустела, он вновь заговорил.
– Je me gered.
– По-английски, пожалуйста, я плохо знаю голландский, - на автомате ответил я. Да что я говорю, он же не знает русский!
– Do you speak English?
– Ja meneer, natuurlijk weet ik Engels.
Стоп! Что же я забыл-то инструкции от Ваньки, попробуем его совет.
– Му-та-бор, - произнес я по слогам прямо как в мультфильме, - вы меня понимаете?
– спросил я, совершенно не надеясь, что у меня получиться.
– Матерь божья! Невероятно! Я вас понимаю. Это что за язык - русский? Колдовство! Святой Питер, это колдовство!
– заговорил он на русском, с каким-то прибалтийским акцентом, стал креститься и снова перешел на голландский.
– Onze Vader die in de hemel zijt. Uw naam worde geheiligd. Uw koninkrijk kome. Uw wil geschiede, op aarde zoals in de hemel…
Кажись, отче наш читает… И с каким фанатизмом. Ну Ваня помощничка подогнал.
– In eeuwigheid. Amen, - закончил он читать и тут же снова перешел на русский.
– Колдун?
– он зло посмотрел на меня.
– Нет, - ответил я и для убеждения перекрестился.
Незнакомец уже не таким строгим тоном продолжил:
– Бог покарал меня, покарал! После воскресной проповеди отца Постма я согрешил. Не знаю, как это вышло! Я не пил ни пинты пива, эта бесовка меня окрутила, а я, ведь, образцовый семьянин, семь детей. Извините, я не представился - Мартин Ванденберг, механик и инженер славного города Бюргерсдорпе.
– Что неужели, самого Бюргерсдорпе?
– Да именно так, - он совершенно не заметил поддевки, расправил плечи, поставил руки на талию и гордо вскинул голову.
– Лучший инженер, и единственный! Скорее скажите, что это за место, куда, куда-же забросила меня проклятая ведьма? Простите, что сразу не отблагодарил вас. Признайтесь, это вы развели дымы? Зачем вы подавали сигнал бедствия, что у вас случилось? Я сразу отправился сюда, как только два дня назад их увидел. Потом потерял направление, но вчера ночью было яркое пламя, я хорошо запомнил направление. Вы не поверите, со мной произошла невероятная история, проклятая колдунья!
– Если вы не против, я буду вас называть герр Мартин?
– перебил я его, видя, что голландец находится в слегка неадекватном состоянии.
– У нас принято обращение господин, но учитывая, что у буров много немецких поселенцев, а мой отец имеет прусские корни, то ничего не имею против, - он театрально взмахнул руками, - хотя какое значение это сейчас имеет?
– Герр Мартин, вы верно хотите узнать где вы очутились и как сюда попали?
– Как я сюда попал я и так знаю. Меня окрутила ведьма, проклятая ведьма! Это место не похоже на ад, я сразу понял, что это Африка, но эти пейзажи совсем не похожи на вельд Трансвааля, тут слишком жарко и много деревьев, которые я никогда не встречал. Похоже на Намиб или чертову Замбию. Да не молчите же! Скажите наконец где я нахожусь?!
– Где-то рядом с экватором, абсолютно точно это не Намиб и не Замбия, скорее всего Сомали, Кения, возможно Уганда, точнее я вам не скажу.
– De hel is vol van ass… Но это невозможно, я никак не мог так далеко оказаться. О мой бог, простите, что не спросил вашего имени, как к вам обращаться?
– Ярослав, просто Ярослав.
– Русский?
– он, дождавшись моего одобряющего кивка продолжил, - в прошлом я встречался с вашими соотечественниками. В Роттердаме я работал в механических мастерских у старины Меера и передавал заказчику, из местечка со смешным именем Ураль, паровой молот на тысячу тонн. Его охраняли ка-за-ки - отличные ребята! Мы с ними поладили и обмывали сделку в “Морском Черте”. Представляете, они выпили у старика Хельсинга недельный запас женевра! И после этого еще как следует намяли бока этим снобам, английским матросам, вздумавшим их чему-то поучать. Ну что же вы молчите? Как здоровье вашего императора Александра II?