Фронтовичка
Шрифт:
Прежде чем возвратиться к Страхову и второму саперу, Валя шепотом поставила задачу Зудину:
— Охранять проход, никуда не отлучаться до подхода танков. По выполнении задачи разыскать штаб батальона. Понятно?
— Понятно. Сами в траншейку?
Если бы Зудин не съехидничал, Валя, вероятно, сказала бы, где она будет вместе со Страховым. Но она вспомнила Осадчего, его молчаливую сосредоточенность и не ответила. Потом подползла к Страхову и второму тяжело, запаленно дышащему саперу. Он вытер
— Полезли дальше.
Втроем они скатились в неглубокую лощинку, передохнули и снова поползли ко второму проходу.
Ползли и перебегали долго. Как всегда, взлетали осветительные ракеты, вырастали и падали резкие тени. Страха Валя не ощущала, может быть, потому, что все время боролась с пронизывающим холодом. Шинели и шаровары набухли, стали тяжелыми.
Приняв второй проход, все трое разыскали оплывшую воронку, вычерпали воду и лопатами подровняли дно. Тесно прижавшись друг к другу, приникли к холодной мокрой глине. Валя лежала посредине, и мужчины, спасаясь от холода, прижимались к ней. Сапер тоскливо протянул:
— Хоть бы закурить…
Страхов промолчал. Дождь стучал по каскам и по оружию. Валя рукой прикрыла затвор автомата. Сапер вздохнул:
— Ведь верно. А то зальет, не дай бог.
Он полез в карман, вытащил индивидуальный пакет, оторвал оболочку и прикрыл ею затвор оружия. И Геннадий и Валя сделали то же, даже не подумав, что бинты потеряли свою стерильность, — оружие было дороже.
Каждое движение отдавалось в теле дрожью. Начинало сводить мускулы. А сапер все сипел и сипел над ухом — натруженно и горячо.
— Что с вами? — спросила Валя шепотом.
— Грыб. Ломает, — ответил сапер.
Валя осторожно потрогала его лоб. Он был горячий, в липкой испарине.
— Так вы же больны. Ползите в тыл. Мы и вдвоем справимся.
— Нельзя, сынок, нельзя. Приказ — он, знаешь… — сапер не докончил и затрясся от сдерживаемого кашля. Передохнув, он с великой мольбой сказал: — Господи, хоть бы до утра дотянуть, — но сейчас же безнадежно отметил: — А с утра опять же в бой. С грыбом в лазарет не ложат.
Они лежали, молча борясь с холодом и сыростью. Сапер забывался и что-то бормотал. Валя тихонько толкала его, он вскидывался и жалостно шептал:
— Покорно благодарю. Вот же привязался грыб.
Так повторялось несколько раз. Дыхание сапера становилось все прерывистей, в груди у него клокотало и перекатывалось. Он все чаще впадал в забытье и стонал.
— Отошли его, — буркнул Страхов.
Валя опять растолкала сапера и приказала:
— Сейчас же ползите назад. А то вы нас выдадите.
— Не могу… без приказа.
— Так я же вам приказываю.
— Слова — они и есть слова.
— Так где же я вам бумагу возьму?
Страхов полез за пазуху, достал кисет и вынул из него газету. Валя разыскала в нагрудном кармане огрызок карандаша и на ощупь написала: «Приказываю…»
Потом спросила:
— Фамилия ваша как? Звание?
— Серов моя фамилия. Рядовой я.
«Приказываю рядовому Серову немедленно отправиться в тыл, в санчасть. Сержант Радионова, ст. разведчик танковой бригады».
Номера бригады она не поставила умышленно. На «ничейке» может случиться всякое.
— Держите приказ и немедленно ползите.
Сапер принял бумажку и осторожно спросил:
— А меня не того… В трибунал не потянут?
— Не хлопнут, — решительно сказала Валя.
— Ну, спасибочки. Сердце у тебя, сынок, хорошее. Выживу — за тебя дочку замуж отдам. Она у меня красивая, — с наивной гордостью похвалился Серов.
На минутку захотелось так и остаться сынком, но Валя решила, что, если у Серова выйдут неприятности, эта его ошибка будет стоить очень дорого. Она сказала:
— Только я не сынок, папаша, я дочка. Понятно? Девушка.
— О-о. А не врешь?
— Да катись ты отсюда, старый черт, — зашипел Геннадий. — Сказано — девка, ты и верь. — Остывая, Геннадий пояснил: — Валька Радионова. Сержант. Как скажешь — всякий поверить может. Она одна у нас такая.
Сапер все-таки не поверил, поерзал и заглянул Вале под каску.
— Чудно, а все ж таки верно. Ну ладно… Поползу.
Он хотел было ползти обратно, но вдруг завозился, покряхтывая и посапывая, и кинул на прижавшихся друг к другу Страхова и Валю свою шинель.
— Теплее будет, — прошептал сапер.
— Вы с ума сошли! Вы же больны.
— Ничего, дочка, до своих я и голый доползу. Ну, бывайте здоровы.
Он торопливо уполз, и Валя, ощущая на затылке горячечное тепло от шинели, подумала, что ее жалеют только пожилые мужчины, у которых есть дочери. Или вот такие, как Генка. Почему же другие не жалеют женщин — ведь они тоже чьи-то дочери. Вот и Прохоров не пожалел Ларисы.
Страхов словно подслушал ее мысли и прошептал:
— А все ж таки дрянь она, твоя Ларка. Всю ему жизнь спортила. Надо ж так подкатиться.
Валя ничего не ответила, по телу опять прошлась волна дрожи: с запада пахнул ветер и рассыпал густую, нудную сетку дождя. Вскоре ветер стих, но стало холоднее. Заломило скулы, ноги и, наконец, разболелась голова. Но они все лежали, прислушиваясь к окружающему. Говорить не хотелось — на это требовались дополнительные силы. А их нужно было беречь.
Рассвет занялся вяло и не с востока, как всегда, а со всех сторон. Небо посерело, и надоедливый дождь стал заметен. Крохотные его капельки падали торопливо и беззвучно.