Фронтовое братство
Шрифт:
— Интересно, что случилось. Они принимают такие суровые меры! — сказал Хайде.
— Случилось именно то, о чем я говорил, — сказал Старик. — Какие-то отчаянные головы прикончили нескольких гиммлеровских бандитов, и теперь половине округи придется за это расплачиваться.
Появилась собака, мчавшаяся со всех ног вниз по склону горы. Порта поймал ее. Собака была наполовину волком; таких зверюг держали на большинстве здешних ферм. Мех ее в нескольких местах был полностью выжжен. Собака обезумела от страха и боли. Видимо, ей пришлось перенести что-то чудовищное.
Пока Порта старался успокоить животное, обращаясь к нему негромким, ласковым голосом, Старик смотрел на него, задумчиво посасывая трубку. Потом вынул ее изо рта и указал чубуком на собаку, которая теперь лежала, скуля и повизгивая.
— Собака с какой-то горной фермы. Не из этих трех горящих деревень.
Сказал это Старик так уверенно, что никому в голову не пришло спросить, откуда он знает.
Легионер почесал собаку за ухом.
— То есть, значит, они уничтожают и фермы. Какого… Должно быть, произошло что-то значительное.
Он открыл замок своего легкого пулемета, посмотрел в канал ствола и принялся с почти жуткой тщательностью за осмотр оружия.
Остальные, сидевшие на траве, наблюдали с Нарастающим интересом за действиями невысокого солдата из пустыни. Что происходило в мозгу этого покрытого шрамами убийцы?
Старик поднялся и хотел продолжать марш, но Легионер попросил его чуть подождать. Бережно отложил в сторону легкий пулемет, поклонился на восток, сел, поджав ноги, посреди нашей группы и попросил у Порты сигарету. Затянулся и сплюнул, так как курево было скверным. Тогда у Порты была только махорка.
— Ребята, Старик произнес нам длинную проповедь, — заговорил он наконец. — Мы слушали ее, мы были благоразумными, для того существовали веские причины. Но теперь все вокруг нас горит. Причина наверняка в том, что какие-то наши друзья по ту сторону не были столь благоразумны. Поэтому я не вижу никаких причин оставаться благоразумными и дальше.
— Заткнись ты! — яростно выкрикнул Старик. — Собирайте все оружие. Нам надо идти!
— Минутку! Давайте послушаем, что хочет сказать Гроза Пустыни, — предложил Порта. И пнул большую еловую шишку.
Легионер злобно усмехнулся. Глаза его сверкали ненавистью.
— Клянусь Аллахом, давайте положим этих сучьих детей!
— Нет! — выкрикнул Старик. — Не будем превращаться в обыкновенных убийц.
— Бешеных собак пристреливают, — закричал Легионер, — а гиммлеровские дворняжки взбесились. Кто идет? Поднимите руки.
Порта, Малыш, Хайде и Брандт тут же подняли. Остальные неохотно последовали их примеру. Последним поднял руку Штеге. При этом он виновато посмотрел на Старика.
Руки не поднял только Старик.
— Клянусь Аллахом, какое это будет удовольствие, — прошипел, поднимаясь, Легионер. Положил руку на плечо нашего командира. — Мы понимаем тебя, Старик, но и ты должен понять нас. Эсэсовцы не должны больше проводить карательных операций. Они уже жгут села. Возглавишь нас, как всегда на фронте?
Старик покачал головой.
— Я пойду с вами, поскольку должен, но руководить убийством отказываюсь!
Легионер пожал плечами.
— Ладно, ребята, за мной!
Мы шли по лесу, преодолевали всевозможные препятствия. Многие из них заставили бы отступить даже альпийских стрелков, но нас подгоняло чувство мести.
Мы шли час за часом. Остро отточенными саперными лопатками и киркомотыгами прорубали тропу через рощу боярышника. Держась за связанные вместе веревки и рем* ни, перелезали через опасные скальные уступы. Кипели от злости, бранились, дрались и ссорились друг с другом. По лицам струился пот. Ладони были ободраны до крови, но Легионер гнал нас вперед фанатичнее, чем когда бы то ни было. Мы грозили ему оружием, но он язвительно усмехался и оглашал марокканским боевым кличем синие вершины.
Потом мы остановились у первой фермы. Дымящиеся развалины, три обгорелых тела. Две женщины и ребенок. Мы ничего не говорили. Просто смотрели. Старик щурился. Лицо его стало белым как мел.
Мы не были лучшими из детей божьих. Мы были военными скотами и положили немало людей. Наши руки все крепче сжимали смертоносное оружие. И мы снова тронулись вперед, за нами следовал чертыхавшийся и сквернословивший Легионер.
Через час мы нашли еще два тела. Двух мужчин, убитых выстрелами в затылок. Легионер перевернул их.
— Из пистолета, — решил Порта, проведя пальцем вокруг ран. Никаких документов при мертвых не было. Их забрали.
— Не думаете, что это могли сделать партизаны? — спросил наш трусливый эсэсовец.
— Ну, еще бы! — хохотнул Бауэр. Все мы усмехнулись этой фантастической наивности.
Старик, сильно затягиваясь дымом из трубки, иронично посмотрел на эсэсовца. Вынул ее изо рта и указал на него чубуком.
— Могу сказать почти дословно, что завтра —послезавтра будет напечатано в газетах: мирных крестьян, женщин и детей убили бандиты. Они зверски сожгли три деревни и несколько ферм. В ближайшее время последуют карательные меры. И все это вранье будет подписано: рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Потом штандартенфюрер СС Блобель получит приказ от своего начальника, СС и полицай-фюрера Браха [70] произвести несколько казней заложников. На всякий случай читателей осведомят, что бандиты были одеты в немецкую форму. Да-да, публика в Главном управлении имперской безопасности изобретательна.
70
В русском переводе — «руководитель СС и полиции». Ни одну из этих должностей никакой Брах не занимал. — Прим. ред.
Порта ощупал края раны одного из убитых. Малыш с любопытством смотрел на него. Порта понюхал слегка испачканный кровью палец.
— Чем пахнет? — спросил Малыш, склонясь над трупом.
— Слегка сладковатым, слегка гнилым, — ответил Порта и снова понюхал его. — Похоже на гангрену в первой стадии.
— Как те желтые трупы в Добровине? — вмешался Легионер. Порта кивнул и опять поднес палец к носу.
— Другой наложил в штаны, — сказал Малыш, указав прикладом автомата на второй труп.