Фронтовые повести
Шрифт:
Я обязуюсь беспрекословно выполнять приказы всех своих командиров и начальников, строго соблюдать воинскую дисциплину.
За сожженные города и села, за смерть женщин и детей наших, за пытки, насилия и издевательства над моим народом я клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно.
Кровь, за кровь, смерть за смерть!
Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии уничтожать бешеных гитлеровских псов, не щадя своей крови и своей жизни.
Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя, свою семью
Если же по своей слабости, трусости или по злой воле я нарушу эту свою присягу и предам интересы народа, пусть умру я позорной смертью от руки своих товарищей».
Пока офицер, отвалившись на спинку стула, внимательно читал «Присягу», Майя наблюдала за его лицом. Вот, думала она, как раз то, о чем он только что говорил. Он предупреждал о беде, которая обрушится на мир в случав победы Гитлера над Советской Россией, так пусть поможет не допустить этой беды. Разговоры разговорами, а дело делом.
Майя Серова, провожая ее, советовала не торопить событий. Достаточно будет, если выяснится просто позиция Рудольфа. Руководитель немецкого предприятия, офицер — такой союзник был бы очень полезен. Майя «первая» не знала, что подруга ее захватила с собой «Присягу красного партизана».
Закончив чтение, Рудольф надолго задумался. Майя ждала.
— Нет, товарищ, — сказал он наконец, возвращая девушке листок, — этого я не подпишу. Я не партизан, я немец. И я люблю свою родину. Но я против фашизма, и я буду вам помогать.
Он поднялся во весь свой рост и стал ждать, что скажет ему худенькая девушка с изможденным лицом. Результат встречи, как его понимала Майя, можно было считать удовлетворительным. Правда, Рудольф уклонился от решительного шага и возвратил ей «Присягу», но он перестал говорить намеками и заявил напрямик о своем желании помогать.
Майя сложила листок и спрятала его в карман. — Хорошо, я сообщу кому следует, — сказала она, давая понять, что дальнейшее уже зависит не от нее. Офицер повернулся и вышел.
Через несколько дней Рудольф признался, что в визите Майи Белкиной и начатом ею разговоре он заподозрил провокацию гестапо и всю ночь просидел с пистолетом в руке. Он решил застрелиться, чтобы только не попасть в застенок. Ему было хорошо известно, к каким методам допросов прибегают гестаповские следователи. В этом случае скорая смерть представлялась лучшим выходом.
Вскоре Рудольф доказал свое обещание на деле. Под тем предлогом, что у него болят зубы, он пришел в медпункт и, зайдя в кабинет фельдшера, передал Майе Серовой небольшой клочок бумаги, где были записаны номера немецких воинских частей, стоявших в Велиславле. Этот важный документ Майя и принесла сегодня на квартиру Раи Беловой.
— Проверим, — сказал Володя, пряча бумагу. — Алтай доставит это в партизанский отряд. А оттуда свяжутся с Большой землей. Здорово бы получилось, если бы он действительно оказался нашим человеком!
У меня еще… — немного замявшись, призналась Майя Серова и, сходив
— Майечка, — обрадовался Володя, — ты где достала это сокровище?
Слегка смутившись, Майя призналась, что стащила карту у офицера, ночевавшего у ее хозяйки. Утром офицер уехал, не заметив пропажи.
Увидев новенькую армейскую карту, не выдержал даже невозмутимый Алтай. От его сдержанности не осталось и следа.
— Вы не представляете себе, что это значит! — заявил он членам группы, нервно прохаживаясь по комнате. — У нас в отряде всего одна единственная карта, да и та уже на ладан дышит — боязно разворачивать! И нигде не достать. У соседей, я знаю, вообще карт нет. Начертили что-то сами— и все. А тут… — И он еще раз с восхищением подержал в руках новенький хрустящий лист.
— Названия только немецкие, — предупредила Майя.
— Это не беда! — рассмеялся Алтай. — Разберемся. Карта отличная. У немцев, черт возьми, вообще хорошие карты. К войне готовились давно, все продумали. Видите, — обозначено все, чуть не до последнего хутора. Но как ты ее протащила в город? Ведь это не иголка! Не боялась обыска?
Доставить карту в город на самом деле оказалось не так-то просто. Нести ее за пазухой Майя побоялась — опасно. Любой патруль мог забрать женщину и отвести в жандармерию. А там неминуемый обыск. Майя догадалась спрятать карту между пеленками, в которые завернула своего грудного ребенка. По дороге ее несколько раз останавливали патрули. Она объясняла, что несет в город, к доктору, заболевшего ребенка. Один офицер приказал ей развернуть пеленки. Верхние, чистые, он небрежно разворошил пальцем, однако когда дошел до грязных, под которыми находилась карта, то брезгливо сморщился и махнул женщине рукой: ладно, иди.
Последняя проверка, когда дотошный офицер патруля едва не добрался до спрятанной карты, довела Майю до нервного озноба. А если бы ребенок в тот момент заворочался в пеленках и патрульные услышали бы бумажный хруст?..
Остаток пути Майя проделала в каком-то забытьи. И только радость Алтая, увидевшего карту, вернула ей душевное равновесие. Выходит, она не зря рисковала!
Карта была свеженькая, лишь с несколькими нанесенными обозначениями. Решено было оставить ее на подпольной квартире, чтобы постепенно, в ближайшие дни, нанести все замеченные объекты.
— Вот, — Алтай постучал по карте и провел пальцем по двум дорогам, — Заовражный лес с севера на юг и на юго-запад пересекается Мглинским и Хотимским большаками. Они нас очень интересуют. По Хотимскому большаку движение слабое, в основном здесь гражданские. Но по Мглинскому день и ночь идут войска и техника. Здесь нужно постоянное наблюдение. Да и вообще, — добавил Алтай, — следует замечать как можно больше — пока что это наша основная задача.
— Надо подумать, — сказала Валя, вглядываясь в контуры карты.