Фронтовые повести
Шрифт:
Нелюдимость поздней гостьи объяснялась просто. Майя Белкина, работавшая до войны секретарем сельсовета, не смогла эвакуироваться. С первых дней оккупации молоденькая комсомолка включилась в активную борьбу с оккупантами. Она была арестована в тот момент, когда разбрасывала листовки. Девушку долго пытали в волостной управе, добивались, чтобы она назвала сообщников. Майя выдержала все побои и не проронила ни слова. Обессилевшую девушку бросили в сарай. Она слышала, как перед зданием сельской школы сколачивали виселицу. Наутро была назначена публичная казнь схваченной
Дождавшись ночи, она поднялась на ноги и принялась ощупывать своими искалеченными пальцами деревянные стены сарая. Обследовав одну стену, Майя передохнула и, прислушавшись к шагам часового, принялась за другую. Шершавые доски кололи руки, в сарае было темно и холодно. Незадолго до рассвета ей наконец удалось найти то, что она искала: трухлявую доску в стене. Стараясь не шуметь, она стала выламывать ее, отбрасывая щепки под ноги. Через пролом в стене Майя выбралась на пустынный огород и уползла.
Сначала она скрывалась в деревне Березовка, недалеко от Велиславля. Затем ее перевели в город, где по переулку Нижнему, 2 жил ее дядя Илья Филиппович Орлов с двумя детьми и старой теткой Акулиной Захаровной. Теперь ее нужно было перебросить в Петровку, к «первой» Майе — Майе Серовой. В Петровке уже подобралось несколько надежных ребят.
Несколько дней девушка вообще не выходила на улицу. Страх, пережитый в ожидании казни, оказался таким сильным, что Майя боялась дневного света — ей постоянно казалось, что первый же встречный обязательно узнает ее и донесет немцам.
В Петровке, куда собирался перебросить ее Володя Ольхов, можно было жить без оглядки. Предприятие по переработке торфа небольшое, со скудным административным аппаратом. Немцы туда наведываются редко. Майя Серова, обосновавшись в крохотной поселковой больничке, всячески расхваливала Петровку как идеальное место для конспиративной работы. Там не замечалось никакой слежки — по-видимому, отдаленный от города поселок вообще не возбуждал никаких подозрений. Майя уверяла также, что с того дня, когда она перебралась в Петровку, она ни разу не видела черного мундира эсэсовца.
— Значит, в Петровке, — поинтересовалась Валя, — можно развернуть настоящую работу?
— Что значит — настоящая? — возразил Володя. — В нашем деле любая мелочь — настоящая. Расскажи-ка лучше, как твои дела? Все кухаришь? На карьеру не надеешься?
Валя рассказала о том, как ей вдруг «повезло по службе». У нее неожиданно открылись недюжинные кулинарные способности. Сначала ее перевели в офицерскую столовую, а затем на нее обратил внимание сам генерал Рихтер, командующий соединением стратегической авиации, базирующимся на аэродроме Велиславля. Теперь она, можно сказать, личный повар генерала.
— Ничего карьера? — рассмеялась Валя.
За столом командующего постоянно присутствует кто-нибудь из высокопоставленных офицеров. Разговоры ведутся откровенные, никто из обедающих не обращает внимания на скромную девушку, подающую на стол. Вале удалось узнать, что аэродром Велиславля входит в так называемый воздушный округ «Москва». Летчики носят стального цвета кители. У каждого над
Рассказ ее изумил Володю Ольхова.
— Это же удача, большая удача! — побледнев от волнения, прошептал он. — Ты представляешь, чего ты добилась? Нет, ты представляешь себе? Только прошу тебя: будь осторожной, будь предельно осторожной. Поняла?
В таком состоянии Валя его еще не видела. Сколько времени они знакомы? Не так-то много. Можно пересчитать по пальцам, сколько раз они встречались. С самого первого дня, когда они только познакомились, Володя произвел на нее впечатление глубоко уравновешенного человека. Валя не помнила случая, чтобы он вдруг разговорился, начал спор, запел. Даже в тот вечер, когда Валя получила диплом, среди беспечного веселья, царившего в доме Фроловых, молодой инженер держался строго, неулыбчиво, не позволил себе ни одного лишнего жеста. Уж на что Аська заводной, как ее называли, человек, но и ей не удалось растормошить его. Во время танцев он сидел в сторонке и, пуская клубы дыма, спокойно рассматривал носившиеся под оглушительную музыку пары…
— Оказывается, человека нужно узнать до конца. Правда? — не удержалась Валя.
Догадался ли он, о чем она подумала? Видимо, догадался, потому что на лицо его набежала тучка и он поспешно отвел глаза.
Во время их коротенького разговора Майя не проронила ни слова. Немного освоившись, она развязала и спустила на плечи старый платок. И Валя увидела изможденное лицо с томными кругами под глазами. Молчаливое присутствие этой счастливо избежавшей казни девушки как бы подтверждало настоятельную просьбу Володи об осторожности.
— Как дела на фронте? — спросила Валя.
— Дела невеселые, — ответил Володя. — С двадцатого октября Москва на осадном положении.
— Господи… — вздохнула Валя.
О положении на фронте Володя узнавал из московских радиопередач. В одной из деревень накануне эвакуации комсомольцы забрали из правления колхоза радиоприемник и спрятали его в сарае. И вот теперь ежедневно они слушали Москву, записывали краткие сводки советского командования.
— У меня с собой последняя сводка Совинформбюро, — сказал Володя. — Похоже, немцы завязли под Москвой основательно. Надо будет размножить и распространить. Люди должны знать истинное положение на фронте.
— Вот это дело! — обрадовалась Валя. — Несколько листовок я возьму с собой.
— Э, нет! — возразил Володя. — Обойдемся без тебя. Ты теперь слишком ценный человек. Можно сказать — бесценный. Глупо, если попадешься на таком пустяке. У тебя будут дела поважнее. Дай только срок.
Валя обиделась.
— Когда-то они еще будут! А сейчас я хочу заняться хоть этим. Чего ты боишься? Представляешь, как у них вытянутся рожи, если вдруг в штабе появятся наши листовки? Это же здорово!
Володя внимательно смотрел ей в глаза.