Fugit irreparabile tempus
Шрифт:
Вот тогда я и пошел на поклон к «контрикам» нашим, ведь все знакомые-друзья-приятели того самого австралийского атташе у них давно на карандаш взяты. Вот этим они и занимались последние три месяца…»
— Проверяли чернила в ЦПУ художников? — предположил Всеволод, памятуя разговоры в отделе о том, что начальник их любит молодежную инициативу и самостоятельность.
— Это так просто не проверишь, — покачал головой Дудинцев, давая возможность подполковнику передохнуть.
Да и то, право слово, рассказ длился уже больше получаса, а Свиридов к таким длинным речам не привык, это вам не парторг,
— Тут сперва надо бы отмести непричастных, — продолжил Дудинцев, — тех, кто никак не мог быть автором, да еще и если контактировал с атташе этим, то после вывоза романа… Кстати, срок вывоза ведь установили?
Подполковник с благодарностью кивнул Дудинцеву. И за передышку, и за верно поставленный вопрос. Все-таки оперативная хватка не пропадает даже у давно работающих в его отделе сотрудников. Впрочем, кто сказал, что она, это самая хватка, не нужна при расследовании загадочных, ни в какие рамки не помещающихся, случаев?
— С точностью до дня, — подтвердил подполковник. — Мы сейчас, в частности, и для этого тоже «контрика» ждем, что б документы нам передал по этому делу целиком, всё, что они наработали, чтобы потом не дергаться и не спрашивать: «а это было?», «а тут смотрели?»
«Работали контрразведчики на совесть, прошерстили всех знакомых и знакомых знакомых, и знакомых знакомых знакомых того австралийского атташе. Ненужных отсеяли, а у подозрительных под разными предлогами начали брать образцы чернил с их ЦПУ. И — наткнулись на искомое…
Вот только беда — не мог этот человек, с атташе знакомый через третьих-четвертых лиц, написать такой роман, и как человек — не мог, да и не литератор он вовсе, а роман-то эксперты в один голос назвали очень неплохим с художественной точки зрения. Пришлось с этим… э-э-э… декоратором и костюмером беседовать напрямую, но — аккуратно, чтоб человека не обидеть напрасно. И правы оказались те, кто так решил, от такой беседы большая польза получилась, а иначе еще на несколько месяцев работа бы растянулась.
Декоратор рассказал, что кассетами к ЦПУ его иной раз снабжает Ирина Ярцева, ну, может, знаете? Жена художника Валентина Ремезова, да и сама художница, но больше все-таки известна, как богемная дамочка. Вечеринки всякие устраивает, считай, салон артистический содержит в своей студии. И — в точку, австралийский атташе оказывается лучший друг-приятель и её самой, и её мужа, а в тот приезд в Москву, когда он получил рукопись романа, так вообще несколько дней прожил в студии Ремезова…»
— А разве у нас какие-то проблемы с кассетами? — снова уцепился за ниточку дотошный капитан Дудинцев. — Почему этот декоратор не приобретал сам? Не такая уж проблема — все это хозяйство периодически заказывать, если, конечно, типографию на дому не организовывать…
— В отчете сотрудника, который беседу проводил, это было, — согласился подполковник. — Ему тоже странным показалось… Но декоратор пояснил, что забывал иной раз использованную на новую кассету поменять, вот Ирина Ярцева и ставила свои, которые с собой приносила по его же просьбе. Проблемы и в самом деле маленькие, так что никто бы об этом и не вспомнил, не прояви мы интерес к этому обстоятельству…
В
Кивнув находящимся в комнате «свиридовцам» во главе со своим начальником, блондин с явным облегчением бухнул на стол папки, покрутил плечами, как бы разминая их после тяжелой работы, и представился:
— Майор Семенов, рад, что добрался до вас…
Девушка же, не здороваясь и не представляясь, тихонечко подошла к подполковнику Свиридову и положила перед ним папочку с перечнем передаваемых из отдела в отдел документов.
— Мы тоже рады, товарищ майор, — ответил Свиридов и бегло пробежался глазами по перечню, который следовало подписать, принимая на себя ответственность за сохранность всех принесенных «контриком» бумаг, кивнул девушке и отметил в конце документа свое звание-должность, время-дату получения, после чего расписался на каждой страничке реестра. — Спасибо!
Наступила маленькая пауза, оперативники дожидались, пока девушка-секретарь выйдет в коридор. Пусть была она своим же сотрудником и в чем-то даже более посвященным в разные аспекты работы своего отдела, но вести разговоры при посторонних, в деле не участвующих, давным-давно стало не просто законом, а дурным тоном не только у «свиридовцев», а во всей госбезопасности.
— Знакомьтесь, — сказал подполковник, когда за девушкой закрылась дверь. — Майор Семенов Алексей Петрович. Вел это дело до сего момента по части контрразведки. А это — мои сотрудники, капитан Дудинцев Игорь Владимирович и старший лейтенант Всеволод Васильев. Игорь Владимирович наш кадровый, не первый год в отделе, а вот Севу к нам только-только перевели…
— Вот и хорошо, что только-только, — кивнул всем еще раз Алексей Петрович, присаживаясь к столу и доставая из кармана сине-голубого френча пачку сигарет. — Свежий глаз частенько полезным бывает. А вы тут, значит, нашу работу разбираете?
— Ну, не разбираем, конечно, — ответил Дудинцев, — знакомимся… Товарищ подполковник вводит, так сказать, в курс дела…
— Пожалуй, я товарищу Свиридову помогу, — сказал майор, закуривая, и как бы давая этим понять, что, несмотря на лишнюю звездочку на погонах, он на равных с начальником отдела. — На чем вы тут остановились?
И посмотрел почему-то на Севку Васильева, ожидая ответа на свой вопрос от младшего по годам и званию в их компании.
— На кассетах с чернилами для ЦПУ, — ответил Всеволод, успев поймать одобряюще-разрешающий взгляд подполковника. — И на том, что кассеты эти передавала декоратору художница Ярцева…
— Та еще штучка, — кивнул, подхватывая нить разговора, майор Семенов. — Одни беспокойства от нее. Да ладно бы со зла или из вредности женской эти беспокойства для нас устраивала, так ведь нет, по простой женской безалаберности и художественному бардаку в мозгах.