Фулгрим
Шрифт:
– Действительно? Объясни почему же?
– Ты не слышал как играет Бекуа, не так ли?- ответила она улыбнувшись.
– Я слышал ее записи.
– Мой мальчик,- сказала Серена, театрально закатив глаза,- если ты никогда не слышал Бекуа вживую, ты не слышал ничего! Тебе понадобится много носовых платков, потому что ты будешь плакать. Или, если у тебя их нет, воспользуйся успокоительным, иначе ты будешь весьма возбужденным.
– Прекрасно!- воскликнул Остиан, в душе же желая вернуться в мастерскую,- Я останусь.
– Поверь мне.
Постепенно шум разговоров в зале стих. Серена продолжала держать его за руку и прикоснулась пальцем к губам. Остиан смотрел поверх замолкшей толпы, и заметил огромного длинноволосого блондина в белой робе.
– Астратес…- выдохнул он,- Я не думал, что они такие огромные.
– Это Первый капитан, Юлий Кесорон,- сказала Серена, и Остиан заметил чопорность в ее голосе.
– Ты его знаешь?
– Он попросил меня написать его портрет, - просияла Серена, - Говорят, он поклонник искусства. Он очень мил и пообещал сообщить о возможных перспективах..
– Перспективах? Каких перспективах?
Серена не ответила. Гнетущая тишина опустилась на привелигерованное собрание, когда свет шаров угас. Остиан наблюдал за тем, как Бекуа провела рукой по клавишам клавикорда. Внезапно энергия и романтические чувства переполнили его как только динамики возвестили о начале увертюры. Выступление началось, и Остиан заметил, что ему нравится игра Бекуа, когда ему внезапно представилась картина разгоравшегося шторма. Вначале он слышал лишь капли дождя, но затем поднялся ветер и начался ливень. Он слышал дождь, вой ветра и грохот грозы. Он посмотрел вверх, полностью уверенный что увидит темные тучи.
Звук тромбонов, пронзительных флейт и грохочущих литавр то затихал, то вновь набирал мощь, причудливо танцуя в воздухе, а звуки симфонии, становившиеся все более страстными, звуки, задевавшие все его внутренне существо, создавали эпическое повествование, хотя позже Остин не мог вспомнить его сюжет.
Хор полностью сливался с оркестром, не было даже намека на раздор в этой величественной музыке восхвалявшей мир, радость и братство людей.
Остиан почувствовал, как чувства наполняют его, как его душе хочется вырваться из тела, воспарить и прыгнуть в отчаянии, чтобы потом восстать и с помощью магической силы музыки вознестись на вершину восторга.
Он посмотрел на Серену и увидел в ней порыв, желание вырваться из оболочки и разделить эту радость с ним. Остиан обернулся и увидел что Бекуа качалась как сумасшедшая, ее голубые волосы спутались на лице, руки метались вдоль клавиатуры. Среди восхищенных слушателей Остиан заметил дворянина в серебряной кирасе и прекрасно сшитой темно-синей льняной куртке, наклонившегося к своей спутнице и прошептавшего что-то ей на ухо.
. К разочарованию Остиана внезапно прекрасная музыка стихла. Установилась тишина. Радость исчезла, вместо нее в душе возникло чувство ненависти к этому прервавшему концерт дворянину.
Бекуа встала из-за инструмента, ее грудь часто вздымалась, на лице застыла маска бешенства. Внезапно она подошла вплотную к дворянину и, сдерживая ярость, сказала:
– Я никогда не выступаю для таких свиней!
Дворянин вскочил на ноги, его лицо покраснело.
– Вы меня оскорбляете?! Я Паджор Доржи, шестой маркиз клана Терават и патриций Терры! И вы, проклятье, будете меня уважать!
– Вы то, что вы есть от рождения, а я создала себя сама! Есть множество дворян с Терры, но Бекуа Кинска одна!
– Я требую чтобы вы продолжили играть, женщина!- кричал Паджор Доржи,- Вы хоть знаете сколько я потратил усилий, чтобы послушать вас!
– Мне это безразлично,- отрезала Бекуа,- такие гении как я стоят выше всяческих усилий. Удвойте их, утройте, но вы никогда более не услышите то, что слышали сегодня. На сегодня все, я больше не буду играть.
В ответ на это заявление раздался хор протестующих голосов. Остиан заметил, что сам присоединился к аудитории. Но, однако, Бекуа Кинска не колебалась пока у дверей зала не раздался мощный голос, который ,перекрыв шум зала, произнес:
– Госпожа Кинска.
Все головы в зале мгновенно развернулись в сторону откуда раздался повелительный голос, и Остиан ощутил как его пульс подскочил, когда он узнал хозяина голоса – это был Фулгрим Фениксоподобный.
Примарх Детей Императора был настолько великолепен, что Остиан опустил глаза. Его аметистовая броня блестела как только вышедшая из рук оружейника, ее золотые украшения сияли как солнце, а искусная резьба покрывала все части доспеха. Длинны изумрудно-зеленый плащ свисал с наплечников. Левый пурпурный наплечник был украшен крылом великого орла, обрамлявшего его бледное лицо.
Остиан всегда мечтал вырезать лицо примарха из мрамора, считая что свойства камня прекрасно позволит передать свечение кожи примарха, большие дружелюбные глаза, намек на игривую улыбку на его губах и матовую белизну его длинных волос. Остиан, как вся аудитория, упал на колени, преклоняясь перед величественностью Фулгрима, покорившись совершенству, которого им никогда не достичь.
Если вы не будете играть для маркиза, сыграете ли вы для меня?- спросил он.
Бекуа Кинска кивнула и музыка продолжилась.
БИТВА при Атолле 19 позже будет описана как незначительное боестолкновение, положившее начало Очистке Лаерана, но уже перед битвой воины второй роты Детей Императора Соломона Деметера, входившие в состав штурмгруппы, понимали, что это будет не просто стычка.
Визжащие заряды горячей зеленой энергии пронеслись мимо в изгибе улицы. Расплавленная броня разваливавшийся боевой платформы брызнула во все стороны, пробивая броню атакующих космодесантников. Треск пожаров и свист ракет смешивался с громыханием болтеров и воем зарядов, выпущенных с коралловых башен, пока воины Соломона прорывались по извилистым улочкам к отрядам Мария Вайросеана.